Метафизика Петербурга: Французская цивилизация

Причина такого невнимания представляется в принципе ясной. Франция была отделена от Киевской Руси в первую очередь народами «немецкого мира», объединенными в рамках так называемого Восточно-Франкского государства, позже преобразованного в королевство германское. Далее на восток простирались земли западных славян, которым также доводилось создавать достаточно сильные государственные образования. Мы говорим в первую очередь о княжествах чешском и польском, образовавшихся к середине X века.

Географическое положение наложило свою печать на ход этнополитических контактов. До наступления Нового времени, русские и французы почти не входили в непосредственные отношения, отнюдь не проявляя признаков значительного интереса друг к другу. Именно это положение и зафиксировали в тексте пролога составители нашей Повести временных лет.

Ранние русско-французские контакты

В пользу последнего вывода свидетельствуют и сохранившиеся свидетельства об отношениях представителей обоих отдаленных друг от друга государств, перекликавшихся «через голову» ближайших соседей. Еще в 839 году, император Людовик I Благочестивый принял посольство от византийцев. Узнав, что в составе его прибыли представители «народа Рос», он проявил к ним особое внимание, с интересом расспрашивая приезжих об их далекой земле.

Здесь нужно оговориться, что Людовик был, собственно, повелителем единого пока Франкского государства, составившего во времени и пространстве источник как французской, так и германской государственности. В силу этого факта, французы по сей день считают его своим, называя Louis le Pieux – немцы же, также вполне корректно, полагают Людовика носителем германского духа, соответственно именуя его на своем языке Ludwig der Fromme35.

Прошло еще несколько столетий – и крупнейший французский церковный деятель, знаменитый Бернар Клервосский просил у своего польского корреспондента, епископа краковского Матвея, сведений о состоянии русского народа, прежде всего о его религиозных убеждениях, и получил от него подробный, хотя и нелицеприятный ответ.

Мотивы, лежавшие в основе интереса св.Бернара, станут для нас более ясны, если мы вспомним, что он был едва ли не главным вдохновителем второго крестового похода, начавшегося в 1147 году. Ум этого однодума и фанатика наверняка намечал более чем одну цель для атаки воинства католического мира… Что же касалось Людовика Благочестивого, то с племенами западных славян довелось воевать еще его отцу, славному Карлу Великому. К числу задач, оставленных им своему сыну, относилось дальнейшее расширение на восток, сопровождающееся насильственным крещением туземцев. В этих условиях, естественным было поинтересоваться, с кем дальше придется иметь дело, углубившись в леса Восточной Европы.

Многим читателям припомнится, помимо того, и романтический эпизод выдачи русской княжны, знаменитой Анны Ярославны, замуж во Францию (1049), послуживший уже как сюжет исторических повестей, а также художественных фильмов. Напомним, что Анне довелось стать королевой, а потом и правительницей страны в продолжение малолетства ее сына, вступившего с ходом лет на французский трон под именем Филиппа I36. Помазание на царство рассматривалось в средневековой Франции – впрочем, не только в ней – с исключительной серьезностью. Как народ, так и знатные люди смотрели на короля с королевой как на подлинных носителей магической силы и, безусловно, мистического духа своей страны.

Не забывая об этих вполне справедливых обстоятельствах, нелишним будет напомнить, что выбор Генриха I пал на Анну именно в силу предельной удаленности ее державы от Франции, что исключало возможность даже самого отдаленного родства. Как помнят историки, Генрих родился в браке, который рассматривался современниками, а в первую очередь, папой римским, как кровосмесительный, и очень не одобрялся (его отец и мать приходились друг другу родней, кажется, в четвертом колене). Вот Генрих и решил сразу поправить дело, влив в жилы королей Франции неоспоримо свежую кровь.

Знание этого факта, впрочем, вовсе не умаляет достоинства киевских государей. Сам выбор говорит о том, что они рассматривались в качестве членов сообщества государей христианского мира, в широком смысле этого выражения. Сватовство французского короля, скажем, к половецкой принцессе было решительно исключено, как ни могуществен был бы в своей степи ее батюшка.

Исследование периодических контактов этого рода, само по себе составляющее немаловажную задачу исторической науки, не представляется существенно важным для нашей темы – прежде всего потому, что эти контакты не представляли возможностей для далеко идущего, тем более систематического обмена духовными ценностями. Значительно более плодотворно изучение типологических параллелей в развитии обоих держав. Принявшись за такое сопоставление, мы замечаем признаки несомненного подобия и даже внутреннего сродства.

Франция и Русь: исторические параллели