Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки

Как следствие, неудача «великого посольства» 1697–1698 годов была косвенно связана с политикой Франции. Как мы помним, в ту пору Петр Алексеевич до Парижа не доехал, ограничившись впечатлениями от немецких, голландских и английских городов. Главной цели – сколачивания коалиции европейских держав против Турции, тоже не удалось достичь по трем основным причинам. Прежде всего, Западная Европа была занята подготовкой к «войне за испанское наследство», где Франции предстояло помериться силами с самыми мощными армиями своего времени. Тут было не до Московии с Турцией – обширных, но безнадежно периферийных держав. Кроме того, Франция выступала как традиционный союзник Османской империи. И если Вильгельм III – он был, как мы помним, королем Англии и стадхаудером Соединенных Провинций (то есть Голландии) – мог бросить свои войска против Франции в борьбе за европейскую гегемонию, то ему и в голову не могло прийти поддержать русского царя против турецкого султана и тем навлечь на свою голову протесты французских дипломатов. Наконец, французская дипломатия поставила себе задачей провести на вакантный в то время польский престол своего кандидата, а именно, принца Конти, приходившегося ближайшим родственником королю Людовику XIV. Русская дипломатия сделала ставку на другого кандидата – саксонского курфюрста Августа Сильного, создав и здесь помехи для воплощения в жизнь планов, выработанных в кабинетах Версаля.

В итоге, как с удивлением отметил историк русско-французских отношений А.С.Лавров, «французские дипломаты были представителями единственной европейской державы в Голландии, которые не были уведомлены русской стороной о прибытии Великого посольства, не нанесли визит русским послам и не приняли их в свою очередь». По дороге домой царь Петр, осознав бесперспективность борьбы против турок-османов в данных условиях, решил заключить с ними мир и взяться за Швецию. Началась Северная война, последовали ее баталии, от «нарвского конфуза» – до бомбардировки и взятия Ниеншанца. Как следствие, всего через несколько лет на острове в устьи Невы заложена была фортеция Санкт-Питер-бурх. Вот каким образом основание нашего города было связано с основной линией французской политики своего времени.

Весной 1717 года, Петр Великий выехал на запад знакомым маршрутом, через северные немецкие земли и Голландию. Ситуация «великого посольства» двадцатилетней давности повторялась. На этот раз главной целью была Франция. Надежды, которые царь питал относительно предстоявших переговоров, не составляли секрета для французской дипломатии: Франция оставалась едва ли не последним союзником Швеции в Северной войне, входившей уже в заключительную свою фазу. Петр собирался напомнить о выгодах стратегического франко-российского союза и, по возможности, ускорить его заключение. Ситуация требовала экстраординарных ходов, но французская сторона готова была следовать только сложившимся стереотипам. В порывистом облике русского государя обитатели Версаля рассмотрели лишь тысячу раз виданный ими облик «просвещенного варвара», «покровителя скифов», совмещавшего «чрезвычайную обширность познаний и что-то постоянно последовательное… с явным отпечатком старинной грубости его страны», и предпочли сохранить верность восточной политике своих отцов и дедов.

Наиболее дальновидные из французов сразу отметили близорукость внешней политики своего правительства. «Царю наконец опротивели и наша невнимательность, и наше равнодушие, – с сожалением писал в своих мемуарах герцог Луи де Сен-Симон, – С тех пор мы много имели случаев раскаиваться в гибельном очаровании Англией и в безумном пренебрежении Россией». Что же – на нет и суда нет. Осмотрев заводы и мануфактуры, арсенал и монетный двор, типографии и «аптекарский огород», приняв парад мушкетеров, во главе которых шел офицер по фамилии д’Артаньян царь отбыл восвояси. С ним отошла в тень и более чем плодотворная идея союза России и Франции.