Метафизика войны

Это выражение содержит, однако, ту истину, на которую мы указали в начале — а именно, что это было противостояние не только между двумя группами народов, но также и между двумя эпохами — даже хотя, естественно, в то время и субъективно вещи представлялись совсем по–иному. То, что называлось на масонском жаргоне «анахроническими остатками», означало сохранение ценностей, присущих всей традиционной, воинской, мужской и арийской Европе, в то время как ценности «развитого мира» означали ничто иное, как этический и духовный упадок Запада. Более того, теперь мы лучше знаем, какими «империалистами» были лицемерные сторонники этого последнего мира: их империализм — это империализм буржуазии и торговцев, хотевших насладиться выгодами мира, который должен был быть навязан и сохранён не столько собственными военными силами, сколько силами, набранными за деньги со всех частей света.

С мирными соглашениями и развитием послевоенного периода это стало ещё более очевидным. Функция военного элемента дошла до превращения его в своего рода международные полицейские силы — или скорее, не в самом деле «международные», а в полицейские силы, организованные определенной группой государств, чтобы навязать (для собственной выгоды и недопущения выгоды других) данную ситуацию: так как именно это значило и значит «защиту мира» и «права наций». Упадок всех чувств воинской гордости и чести был последовательно продемонстрирован тем фактом, что были применены все низкие средства, чтобы обеспечить желаемые результаты даже без обращения к этой армии, деградировавшей до статуса международной полиции: системы санкций, экономические блокады, бойкоты на государственном уровне и т. д.

С самыми недавними международными событиями, приведшими к падению авторитета Лиги Наций и, в конце концов, к нынешней войне, стала ясно заметной действенная инверсия ценностей не только на политическом плане, но также и на этическом и в общем плане воззрения на жизнь в целом. Нынешняя битва идет не столько против отдельного народа, но скорее против отдельной идеи, которая более или менее такая же, как и поддерживаемая союзниками в предыдущей войне. Та война была направлена на консолидацию «демократического империализма» против любых опасных нарушителей спокойствия; новая война призвана отметить конец этого «империализма» и некоторых мифов, служащих ему в качестве «алиби», и создать предпосылки для новой эпохи, в которой воинская этика будет служить основой цивилизации коллектива европейских народов. В этом смысле нынешняя война может быть названа восстановительной войной. Она восстанавливает до первоначального состояния идеалы, воззрения и права, являющиеся центральными для изначальных традиций арийских народов — прежде всего римлян и нордических арийцев, — настолько центральными, что когда они ветшают или забываются, это неизбежно приводит к упадку всех этих народов, и власть переходит в руки низшего элемента как в расовом, так и в духовном смысле.

Однако, концентрируясь на слове «милитаризм», желательно избежать недоразумений относительно значения воинского элемента в новой Европе, похожих на уже осознанно поощряемые — с полным знанием фактов — демократическими противниками. Речь не идет ни о загоне Европы в казармы, ни об определении дикой воли к власти как ultima ratio,[26] ни о принятии смутной трагической и иррациональной концепции жизни.

В первую очередь необходимо твёрдо уяснить, что специфические воинские ценности в военном контексте — это единственные представления о реальности, которые сами по себе могут иметь высшее, не только этическое, но даже и метафизическое значение. Здесь мы не будем повторять то, что мы уже имели возможность обсудить в других местах.[27] Мы только напомним, что древнее арийское человечество обычно рассматривало жизнь как вечную битву между метафизическими силами: с одной стороны — ураническими силами света и порядка, с другой стороны — тёмными силами хаоса и материи. Эта битва для древних арийцев велась и выигрывалась как во внешнем, так и во внутреннем мирах. И именно внешняя битва отражала битву, которую нужно было вести в себе, которая считалась истинно справедливой войной: битва с теми силами и народами внешнего мира, которые обладали таким же характером, как и силы в нашем внутреннем бытии, которые должны быть подчинены до достижения pax triumphalis.[28]