Метафизика войны

Фашизм представляется нам революцией воссоздания в том, что он утверждает аристократическую и духовную концепцию нации, противостоящую как социалистическому и интернационалистскому коллективизму, так и демократическому и демагогическому пониманию нации. К тому же, презрение фашизма к экономическому мифу и практический подъём нации до уровня «нации воинов» знаменует собой первую ступень этого воссоздания — новое подчинение ценностей каст «торговцев» и «рабов» ценностям непосредственно вышестоящей касты. Следующим шагом должно стать духовное переосмысление самого воинского начала. Отправной точкой здесь должно послужить намерение развить героический опыт в смысле высшего из трёх возможных вышеприведённых вариантов. Но чтобы понять, что же такое эта высшая духовная возможность, должным образом реализованная величайшими цивилизациями, предшествовавшими нам, и которая, по правде говоря, демонстрирует нам непреходящую и универсальную сторону этих цивилизаций, недостаточно пытливой эрудированности. Дальнейшее изложение будет посвящено этой теме, где мы сконцентрируемся на традициях, свойственных античному и средневековому Риму.

САКРАЛЬНОСТЬ ВОЙНЫ

В предыдущей статье мы увидели, что феномен воинского героизма принимает различные формы, а также может иметь совершенно различный смысл с точки зрения концепции, цель которой состоит в провозглашении ценностей истинной духовности.

Продолжая обсуждение, мы начнём с того, что рассмотрим некоторые представления, связанные с традициями античности, римскими традициями. Сейчас распространено секулярное понимание ценностей древнего Рима. Как считается, римлянин был просто солдатом в наиболее ограниченном смысле слова, и только при помощи солдатских качеств и в силу удачного стечения обстоятельств завоевал мир. Это мнение неверно.

Во-первых, с самого начала и до конца для римлян догматом веры была убеждённость в том, что божественные силы создали и защищали величие Рима — Империю и Вечность (Aeternitas). Те же, кто хочет ограничить себя «позитивистской» точкой зрения, вынуждены заменить это ощущение, очень глубоко осознаваемое римлянами, на загадку: что же заставляло горстку людей, без каких-либо явных причин, даже без идей «земли» или «родины», без всех тех мифов и страстей, к которым прибегает современность для оправдания войны и поощрения героизма, идти всё дальше и дальше, из одной страны в другую, следуя странному и непреодолимому импульсу, основываясь лишь на «аскезе власти»? Согласно единодушному свидетельству классических авторов, ранние римляне были глубоко религиозными — nostri maiores religiossimi mortales, как пишет Саллюстий.[1] Цицерон и Геллий повторяют его слова. Но их религиозность не была ограниченной и изолированной абстракцией, а пропитывала собой весь мир действий, включая в себя также и мир военного опыта.

Особые священные коллегии жрецов в Риме — фециалии — руководили вполне определённой системой ритуалов, которые обеспечивали мистическую составляющую каждой войны, от её объявления до окончания. Определённо, один из общих принципов римского военного искусства требовал вступать в битву лишь после того, как будут явлены определённые мистические знаки; так сказать, лишь тогда, когда придёт «момент». В силу умственных искажений и предубеждений, закладываемых современным образованием, большинство сегодняшних людей будут склонны видеть в этом чуждые, суеверные представления. Самые доброжелательные расценят это как экстравагантный фатализм; однако оба эти взгляда неверны. Сутью искусства предсказаний, практикуемого римскими патрициями, равно как и сутью схожих дисциплин, которые без труда могут быть найдены среди других великих индоевропейских цивилизаций, было не открытие «судьбы», которой следовало суеверно покориться, а, скорее, приобретение знаний о точках соприкосновения с невидимыми влияниями, соединяясь с которыми, усилия людей получили бы развитие, умножились и привели бы к изменению не только на материальном, но и духовном плане. Таким образом, при идеальной гармонии между ними в комплексе событий равно преодолевались как материальные, так и духовные препятствия и сопротивления. В свете этого знания не остаётся сомнений, что римские ценности, римская «аскеза власти» включали в себя духовный и сакральный аспект, и расценивались не только как средство достижения военного и светского величия, но и как средство контакта и соединения с божественными силами.