Метафора в политической коммуникации

Вместе с тем причины некоторых расхождений скорее связаны с субъективными предпочтениями, нежели с социально-политической ситуацией или особенностями национальных дискурсов. Например, сфера-источник «Зрелищные представления» – вторая по частоте обращения в российской науке, но самая последняя в североамериканской. Разумеется, что американские исследователи в большинстве своем обращаются к американскому политическому дискурсу, а российские – к российскому, однако, как показывают сопоставительные исследования, метафоры зрелищных представлений достаточно характерны и для российской, и для американской политической коммуникации [Каслова 2003; Красильникова 2005; Стрельников 2005; Шехтман 2006], из чего следует, что рассматриваемый контраст не связан с особенностями национальных политических дискурсов. Также американские специалисты не жалуют метафоры растительного мира, механизма, кулинарии, образования, хотя эти сферы-источники также представлены в политическом дискурсе США.

4. Рассмотрение политической метафорики на основе описания отдельных семантических и когнитивных сфер-источников метафорической экспансии в наибольшей степени характерно для российских специалистов, тогда как их западные коллеги часто предпочитают использовать иные критерии выделения метафор.

4.2. Сферы-мишени метафорической экспансии

Основанием для подобной классификации при риторическом подходе служит то, к какой семантической (тематической) группе принадлежит слово при его метафорическом использовании. Соответственно, при изучении политической коммуникации выделяются группы слов, которые метафорически обозначают политических лидеров, политическую деятельность, органы власти, политические партии, военные действия, социальные столкновения и т. п.

Подобная классификация также широко представлена и в когнитивных исследованиях политической метафоры, однако при названном подходе рассматриваются понятийные (ментальные) сферы-мишени метафорической экспансии.

При ориентации на сферу-мишень нередко выстраиваются целые ряды метафорических обозначений. Например, политики могут представляться как ПРЕДСТАВИТЕЛИ ЖИВОТНОГО МИРА (медведи, волки, львы, крокодилы, бараны и т. п.), СПОРТСМЕНЫ (боксеры, шахматисты, лидеры, аутсайдеры, команда, имеющая капитана и тренера, и т. п.), ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ И ИХ ОБЪЕДИНЕНИЯ (рядовые и генералы, разведчики; армия, имеющая главнокомандующего, штаб и другие структуры), ПРЕСТУПНИКИ (паханы, шестерки, авторитеты, киллеры) или представители МИРА ИСКУССТВА (дирижеры, режиссеры, суфлеры, марионетки, кукловоды). Соотношение подобных обозначений в значительной степени зависит от конкретных дискурсивных характеристик. Так, М. Франковска [Frankowska 1994], рассмотрев ведущие польские политические метафоры, выявила, что для осмысления государства очень распространены метафоры транспортного средства (автомобиль, корабль, повозка) и строения, а для представителей власти – метафорические образы кормчего, шофера или архитектора.

В монографии О. СантаАны [Santa Ana 2002] рассматривается метафорическое представление иммиграции из Латинской Америки по материалам калифорнийской газеты «The Los Angeles Times». Автор подразделяет выявленные метафорические модели (исследователь называет их метафорическими системами – metaphoric systems) на три группы: окказиональные (загрязнение среды, огонь), вторичные (вторжение, болезнь, бремя) и доминантные (опасные водные потоки, животные). Применяя подобную методику, исследователи рассмотрели сферы-мишени «Мировая экономика после терактов 11 сентября» [Holmgreen 2003], «Расовая сегрегация» [Durrheim, Dixon 2001], «Международные отношения» [Chilton, Lakoff 1995; Jewell 1999; Lakoff 2001a; Скребцова 2002].

Особенно часто исследователи обращаются к изучению метафорического представления военных конфликтов. Отправной точкой и своеобразным образцом для подобных работ стала интернет-публикация Дж. Лакоффа о метафорическом оправдании первой войны в Персидском заливе [Lakoff 1991]. Впоследствии исследователи обнаруживали, что набор концептуальных метафор, выявленных Дж. Лакоффом в американском политическом дискурсе (персонификация, бизнес, спорт, игра, сказка о справедливой войне), с некоторыми изменениями воспроизводится в политическом дискурсе других государств для оправдания новых военных операций НАТО в Югославии и Ираке.

В диссертации А.М. Абрантес [Abrantes 2001] на основе анализа метафор из португальской и немецкой прессы продемонстрировано, что журналисты и политики описывали войну в Косово в понятиях болезни, бизнеса, театра, сказки о справедливой войне и посредством персонификации. К примеру, ситуация в Косово рассматривалась как смертельная эпидемия, чума, раковая опухоль, требующая немедленного хирургического вмешательства НАТО. С. Милошевич представлялся Злодеем и Палачом, справиться с которым призваны натовские Герои и т. д.