Метагалактика 1993 № 3

Именно это резонное замечание и остудило мой пыл, как-то сразу развеяв последние искорки подозрительности по отношению к старому Джонатану. Впервые я посмотрел на него с искренней жалостью, ругая себя в душе за то, что ранее относился с такой брезгливостью к старому, доживавшему свой век слуге, чья страшная внешность была, очевидно, прямым следствием прожитых годов, нежели внутреннего сатанинского коварства. Да, он был страшен, на редкость неприятен, но ведь именно он высвободил меня из лап такой мучительной смерти!

— Прошу вас быть осторожным, Джонатан, — мягко проговорил я, не сводя глаз с зиявшей в полу щели, — ради всего святого не подходите так близко к краю. Поверьте, я уж знаю, что это за пытка побывать там.

Между тем, совершенно не реагируя на мое предостережение, слуга все продолжал приближаться к краю колодца, изогнувшись дугой и выставив свой мерзкий горб. Решив, что он просто меня не слышит, я уже собрался одернуть его за руку, но тут пронзительный скрип остановил меня на месте.

Щели в полу больше не существовало, словно все это мне привиделось в кошмарном сне. Под влиянием скрытого в толще древней кладки адского механизма створки люка сомкнулись до того плотно, что даже при помощи увеличительного стекла вряд ли представлялась возможность обнаружить их присутствие. Минуты две я стоял в полном оцепенении, то представляя самого себя на дне колодца в момент погребения живьем, то бросая косые взгляды на согнувшегося Джонатана, в глазах которого вновь замелькали таинственные неприятные огоньки. Больше всего, наверное, я хотел в эту минуту услышать его голос первым, однако, тупо молча, Джонатан как бы испытывал мое терпение.

— Вот что, Джонатан, — наконец с немалым раздражением сказал я, — раз существование чертового колодца неподвластно нашему с вами объяснению, то, я думаю, нам немедленно надлежит сделать все возможное, чтобы впоследствии никто по своей забывчивости и неосторожности не оказался на его дне. У вас, надеюсь, есть ключи от этих дверей.

— Да, сэр, дверь запирается на два хитроумных замка.

— Тем лучше, принесите их сейчас же. Мы запрем дверь и я сохраню ключи у себя чтобы окончательно быть уверенным в том, что никто больше не провалится и этот подземный склеп. Да, и закройте пожалуйста вот это окно.

— Слушаюсь, сэр.

Как всегда, низко склонив голову, Джонатан неторопливой походкой двинулся к окну. Я не знаю, что явилось непосредственной причиной неописуемой скованности и безволия, которые вновь охватили меня в тот и без того невероятный ужасный вечер. Видя, словно во сне, как дрожащие, слабые ноги слуги ступили на створки предательского люка, я сделал отчаянную повышу рвануться с места, но все оказалось тщетным. Я не мог сделать даже единого шага, лишь чувствуя, как расширялись зрачки моих глаз. Впрочем, уже сейчас я кое-как сообразил, что мое стремление уберечь старика от столь ужасной участи было совершенно излишним: преспокойно пройдя по тому месту, где таился молодец, он подошел к высокому окну и, тяжело поскрипывая, ухватился за бронзовую задвижку.

— Какие будут еще распоряжения, сэр? — покончив с окном спросил он, с явным безразличием отнесясь к тому, с каким ошеломлением я следил за каждым его движением.

Минуты две, если не больше, ему пришлось дожидаться ответа, пока я, словно в тумане, искоса поглядывал на скрытый в полу незримый люк. «Проклятый дьявольский механизм! — стуча зубами, обращался я к самому себе, невольно подогревая несколько усопшие подозрения относительно Джонатана. — Правда старик был весь высохший, как жердь, но и я ведь не страдал излишком веса. Значит, люк либо должен был выдержать и его, я меня, либо наоборот — поглотить обоих!»

— Вот что, Джонатан, — наконец промолвил я, так ни к чему и не придя, — немедленно заприте дверь и принесите ключи в мою комнату. После этого мажете отдыхать.

Впервые за все эти гнетущие дни пребывания в «Поющем Камне» я заперся в своей комнате, когда не было еще и десяти вечера. Только сейчас последствия падения на дно колодца наконец дали о себе знать до того ощутимо, что мне становилось больно даже прикоснуться спиной к креслу. И все же, физические страдания оказались совершенно несоизмеримы с тем потрясением, громовой тучей обрушившейся на мою голову, когда я в полной мере наконец постиг всю глубину ужаса недавнего происшествия в галерее. Теперь, нервно прохаживаясь но комнате, я невольно стал проявлять невиданную осторожность с подозрением и страхом, присматриваясь к отдельным скрипнувшим половицам я с трудом разгонял уверенность в том, что и здесь меня поджидала подобная западня. От одной мысли, что мне все же когда-нибудь прядется заглянуть в одну из галерей, начинала бить мелкая дрожь, в конце концов заставившая меня откупорить бутылку вина.