Metal.Monochrome (СИ)

Воодушевившись, парень сделал шаг вперёд, но снова поспешно затормозил, когда его уши услышали разговор, по всей видимости хозяина дома с каким-то мужчиной, возможно его советником или другом… У таких как он бывают же друзья, верно?!

— Ты уверен, что он придёт? — тощий мужчина, стоящий около другого, держал в руках какие-то бумаги, внимательно их изучая, будто невзначай бросил вопрос.

— А куда он денется?! — второй незнакомец, по всей видимости и был тем самым Капанеусом Эксархидисом. Это в нём выдавал его внешний вид и надменность в голосе. Зен примерно представлял, как он может выглядеть, основываясь на рассказах других людей и как оказалась его воображение не обмануло молодого человека. Перед ним… ну не совсем перед ним, а всего в нескольких метрах за кустами, раскинувшись на резном ложе-клине, лежал мужчина лет пятидесяти. По его виду можно было точно определить факт того, что голодом он не страдал, а совсем наоборот. — Конечно, Ксенакис может и не прийти, но ему-то будет лучше, если он явится по своей воле.

«О чём это они? Он говорит об отце?!» — Зен прислушался и пригнулся, парня посетило ощущение, что если он сейчас себя обнаружит, то не просто рискует получить, как минимум, нагоняй от стражи, но и пропустит любопытную информацию, которую Эксархидис вряд ли открывал бы посторонним.

— Я ему уже сотню предупреждений посылал, — полный мужчина надменно хмыкнул, — пора бы уже одуматься и поговорить лично, не думаешь?

— Как будто у него был бы выбор, — худощавый был мало заинтересован в разговоре, больший интерес вызывали какие-то бумажки в его руках, но из-за чувства приличия или же скуки мужчина продолжал диалог, — что он отвечал последний раз?

— Да ничего конкретного, — Эксархидис с какой-то заведомой неприязнью или же отвращением ответил, — сказал подождать. Только вот, я подождать-то могу, но деньги… они ждать не станут.

Последняя фраза толстяка сопровождалась, мягко говоря, ехидной и грубо — омерзительной, улыбкой. Причём настолько, что Зена подсознательно, на уровне инстинктов, сжало и он ощутил горький вкус презрения на своем языке.

— Я ему уже сотню раз говорил, что если он не заплатит мне, то… — голос Капанеуса стал куда более серьёзным и даже враждебным, — я уверен, что он не хочет усложнить жизнь своей семье ещё больше.

— Я иногда поражаюсь тебе, — собеседник сверкнул глазами, в этом взгляде читалось что-то среднее между восхищением и завистью, причём чёрной завистью, — Ксенакис ведь по закону ничего тебе не должен, все нужные документы имеются, но ты всё равно вымогаешь у него деньги. Как тебе не стыдно.

Последнее предложение было сказано так, будто это не упрёк, а скорее похвала. После этого этот худой мужичок протянул второму ту самую стопку бумаг, тот полистав их выдавил довольный смешок.

— Отлично, — он хлопнул в ладоши, — «должников» много, пора собирать дань.

После чего мужчина засмеялся. Мерзко засмеялся. К горлу Зена подкатило противное чувство тошноты. Он никогда прежде не испытывал настолько сильного отвращения, просто смотря и слушая человека. Обычного человека. Кулаки парня уже давно были сжаты до боли, которая, как натянутая струна арфы, отдавалась даже на шее. Глаза же Зена уже горели ненавистью. Теперь-то ему стало абсолютно ясно зачем этот ублюдок позвал его отца. Ему сейчас хотелось плюнуть на всё и просто выйти, раскрыть своё местонахождение и вдарить по этой жирной морде. Но даже несмотря на всю свою легкомысленность, парень понимал, что ничего хорошего этим не добьётся, а только усложнит.

Он кое в чём соврал Плаггу, точнее не соврал, а просто не сказал. Когда тот утверждал, что Зен отправился сюда только потому, что его отец был занят и жребий выпал на парня, сам Зен имел другую версию. Тогда он просто промолчал. Дело было в том, что парень неоднократно видел своего отца в компании каких-то людей. Любые расспросы всегда заканчивались ничем, и юноша просто сгорал от любопытства. Ему хотелось узнать, что это были за люди, ведь именно от них он и узнал о «приглашении» к Капанеусу Эксархидису. Точнее не узнал, а подслушал, обрывок разговора отца и одного из этих гонцов.

По словам отца Ксенакис-младший понял, что тот не особо-то и хотел идти в гости к такому почётному человеку и уже в который раз отговаривался, прикрываясь занятостью или ещё чем-то. Дело не блистало чистотой и прозрачностью это точно, оно было мутным, как болотная тина и, следуя за своей любознательностью, Зен решил «отфильтровать» услышанное.