Метаморф. Том 1. Равновесный мир (СИ)

Я даже не падал уже. Ну, то есть, почти не падал. В любом случае, высота в два этажа — это уже неубедительно. Обычный человек, конечно, точно бы что-нибудь сломал, или ушибся настолько, чтобы на всю жизнь запомнить, что так прыгать не стоит. Помнится, рассказывал мне отчим об одном "десантнике" на стройке многоквартирного дома. Тот тоже, однажды решил срезать с козырька. Было весело всем, кроме него. Сложно смеяться со сломанной ногой.

Я осторожно отворил дверь в комнату, принюхался. Вот оно что, Михалыч! По ноздрям вдарило знакомое уже, амбре: словно на протухшие яйца мочилась вшивая псина. Буэ-э!

— Блин, — беззлобно выругался я, тут же всё поняв, — Как достали вы уже, черти! Крадитесь к кому другому!

Я закатал рукава футболки на правой руке, чтобы не портить ткань, и двинулся в сторону балкона. Выбитые окна, как я выяснил на печальном опыте, привлекают визитеров.

Высунувшись половиной туловища наружу, я ткнул костяными лезвиями вниз — туда, где я заприметил нечто бесформенное, зацепившееся за балкон. Наперерез мне по предплечью хлестнула когтистая лапа, тут же соскользнув с кожи. За когтями на коже оставался отчетливый белый след, но твари не хватило силы, чтобы расцарапать предплечье до крови.

Это был её единственный успех. Убойная доза яда уже вскоре заставила лапы твари бессильно разжаться. Черный силуэт исчез из поля зрения, и спустя секунду до меня донесся глухой стук столкновения с землей. Всё, готова.

— Занято. Вали отсюда, — буркнул я, разворачиваясь обратно в квартиру.

Обманываться легкостью расправы, впрочем, не следовало. Форточник, как я прозвал похожую на гигантского ленивца тварь — очень пакостная зверушка. Во-первых, сильно ядовитая. Во-вторых, жутко прыгучая, ловкая, тихая. Засадный хищник днем, и скрытный убийца по ночам.

Я встречал горгулий, своры гончих, стаи каких-то летучих хищных птиц, ползунов и стрекал, причём последних в самых неожиданных местах. Однако никто не бесил меня больше, чем форточники. Эти твари будили меня на регулярной основе, порой по несколько раз за ночь. Они были единственными, кто реально мог втихушку пробраться в квартиру и попробовать меня удавить.

Слава Богу, только попробовать. Слух у меня теперь был такой, что звук открывающейся двери в ночи был теперь подобен выстрелу под ухом.

Многим оставшимся в городе жителям повезло меньше. Большинство, конечно, давно убралось из опасной зоны, но кто-то остался. Уверен, запаху тлена, исходящему из некоторых квартир, я обязан именно форточникам. У обычного человека против таких сюрпризов, контромер нет. Лучшая и единственная — не оставлять лазеек вроде открытых окон и дверей. А ещё лучше, убираться вон, и не связываться.

Даже мне приходится спать вполуха. Наверняка форточник издал шум, когда запрыгнул на балкон. Я ведь неспроста проснулся посреди ночи. Хотя… это же я.

Кстати, я и не знал раньше, насколько слух связан с крепостью нервов. Черта с два, я бы раньше уснул под шелест тараканьих лапок в соседней квартире. Кабздец, какие неприятные ощущения, на самом деле. А теперь, львиную долю посторонних звуков фильтрует подсознание. В том числе, и совершенно жуткие. Как у меня в желудке, когда голодный.

— Спокойной ночи, Нора, — напоследок пожелал я, разваливаясь в кровати, и тут же провалился в сон.

* * *

Как и в предыдущие дни, я продолжал идти в сторону Эпицентра. Концентрация тварей была уже очень серьезной. Даже стараясь избегать стычки, мне приходилось драться раз пять или шесть, каждый день. Твари отказывались учиться на ошибках.

— Отрастить, что ли, транспарант над головой: "Смертельно ядовит, зол и когтист. Не трогать — убьет!", — предложил я.

— Твари не умеют читать, Виктор, — возразила Нора.

— Да что ты говоришь? — ахнул я.

— Также у них нет инстинкта избегать всё непонятное, как у нормальных зверей, — продолжила Нора, — Хотя они наверняка различают цвета. Может быть, агрессивная окраска поможет? У меня тут как раз есть один пигмент. Фиолетовый, в крапинку.

— Ой, всё, — сказал я, завершая разговор.

За всё время, я не раз находил "месторождения" маны, но добраться до источника мог далеко не всегда. В конце концов, я всего лишь, забавная зверушка с когтями.

Каково было забраться внутрь поля, где вся органика начинает стремительно разлагаться, отмеряя в считанные секунды год? Плоть отслаивается, кожа отшелушивается и начинает свисать мешками. Глаза отсыхают, и перестают видеть. Ребра слабеют, и едва проталкивают в грудь воздух.

Тогда я вовремя улизнул, и до сих пор этому сильно рад. Ни у меня, ни у Норы не было идей, как бороться с восставшими метафизическими концепциями: пространством, временем. Наверняка, я ещё не все аномалии видел.

Зато один раз мне повезло. Конкретно так, повезло.