Метаморфоза мифа

– Он привык взятки выколачивать. Разве ты, насяльнике, не видишь? Чисто гаишник на обочине: всё намёками, всё иносказательно.

– Но-но! Я попросил бы совесть мою не обижать своими грязными инсинуациями! – возмутился Рябов, улыбаясь во всю мощь своего рязанского лица. – Пришли результаты вскрытия Курсакова. Они показали, что он скончался от отравления ядом, который ввели уколом в его правое бедро. Яд смертельный, на основе рицина. Действует мгновенно.

– Зачем тебе тогда свидетель?

– Он мог видеть человека, который контактировал с покойником перед его смертью. Дело в том, что камера зафиксировала участников драки со стрельбой из травматов. Но Курсаков в её объектив не попал. Он был чуть левее, на тротуаре, идущем вдоль стоянки, на которой и началась драка. Поэтому единственным потенциальным свидетелем, видевшим убийцу, мог быть Юрий Виролайнен.

– Зови! Расспросим, послушаем, сделаем выводы.

Свидетель оказался не «мужиком» и не «типусом». Судя по паспорту, он был в возрасте Христа. Правда, внешне выглядел как лицо неопределённого возраста. На нём были одеты изрядно поношенные берцы, штаны маскировочного цвета и чёрная футболка с надписью «Сделано в СССР». Лицо поросло двухнедельной щетиной, а на голове красовалась чёрная вязанная шапочка.

– Снял бы шапку, – предложил ему Адливанкин.

– Не-а! Это часть меня. Если только со скальпом.

– Настоящий индеец, – подытожил впечатление Князев.

– Чего вы к моей голове привязались? Спрашивайте скорее, а то мне некогда с вами ерундой заниматься.

– Государственные дела ждут? – слова Шуры сквозили сарказмом.

Но парень не обиделся. Он потёр крупный нос и спросил:

– Чего вызывали?

Олег взял стул и присел напротив него:

– Слушай! Ты же видел, как упал Курсаков?

– Кто это? А, понял! Да, видел.

– Опиши нам подробно.

– Я шёл, началась стрельба, он упал. Я тоже. Смотрю, его корячит, ну я и подполз. Я же рассказывал гражданину полицейскому, – указал он на Рябова.

– Нет, ты нам подробно опиши: где был ты, где он, откуда стреляли. Был ли ещё кто-нибудь из прохожих рядом.

– Описать? Это можно. Я шёл со сходняка. Ну, там немного хлебанули. Прохожу мимо этой стоянки. Там чего-то толпа занялась. И вдруг: бах, бах! Смотрю народ побежал, а этот свалился. И слышу, пули свистят. Я тоже инстинктивно припал к земле.

– Это понятно. Ты шёл навстречу Курсакову?

– Покойнику? Ну, да!

– Какое до него было расстояние, когда он упал?

– Не знаю, шагов семь-восемь.

– А рядом никого не было?

– Рядом? Был! Впереди меня парень шёл в ветровке.

– Куда он делся?

– Никуда, он сразу убежал.

– Подожди! Ты можешь описать подробно? Вот, смотри, – Князев на листке бумаги набросал примерную схему места происшествия, – здесь была компания стрелков. Здесь тропинка. Укажи, где был ты и где покойный.

Парень указал пальцем:

– Здесь я, а здесь он.

– А где был парень в ветровке?

– Парень? Между нами.

– Точно?

– Дай подумать, – типус закатил глаза. – Да! Вот сейчас всё вспомнил! Я шёл за «ветровкой» и даже не видел этого, Корсакова.

– Курсакова, – поправил Олег.

– Ага, Курсакова. Вдруг: бах, бах! Парень в ветровке побежал и только тогда я увидел покойника. Он так неестественно упал, что я сразу подумал, что его подстрелили. Стоп! Он не сразу упал. Он стоял и сначала тряс руками, как будто у него что-то забрали. Вот так! – свидетель вытянул руки вперёд и подёргал ладонями. – А уже затем завалился на бок, словно ноги перестали держать.

Его перебил Адливанкин:

– Что-то он слишком много действий произвёл. И руками помахал, и упал, а затем ещё и речь предсмертную толкнул.

– Ты к чему это Шура? – поинтересовался Князев.

– Не может человек, отравленный рицином, успеть столько дел сделать. Рицин – это яд, пострашнее цианидов.

Свидетель выслушал и возмутился:

– Чего это? Выходит, я вру?

– Может, и не врёшь, – ухмыльнулся Адливанкин, – а просто сочиняешь. Поди много выпил перед этим. И не такое со страху могло померещиться.

– Нашёлся специалист! – изобразил из себя обиженного до смерти человека парень в шапке. – А ты знаешь, что даже самый сильный яд, попавший в жировую прослойку, не действует мгновенно.

– Он прав! – согласился капитан.

Адливанкин только пожал плечами и, изобразив на своём лице полное недоверие к свидетелю, отошёл в сторону.

– Продолжай! – обратился Олег к типусу.

– Чего продолжать? Всё. Дальше я к нему подполз. Он сказал про КамАЗы и откинул копыта.

– Погоди! А лица прохожего ты, естественно, не видел?

Парень обвёл следователей взглядом своих немного странных глаз и поманил пальцем Князева. Тот нагнулся и услышал его громкий шёпот:

– Командир, ты можешь своих отослать. Я тебе только скажу.

– Делавары покиньте фигвам! Через десять минут вернётесь.

Подчинённые нехотя убрались за дверь.

– К чему такая таинственность?

Парень напряжённо уставился в глаза капитана и долго его испытывал, словно играя в гляделки.

– Ты будешь говорить? А то десять минут уже скоро истекут.

– Знаешь, капитан, а ведь рядом с тобой работает предатель. Этот, как его, оборотень.

– Ты это про кого?

– Про кудрявого с перебитым носом.

– Про Сашку?