Метаморфозы (СИ)

Разбойник, выведенный из себя этими словами, схватив меч, набросился на юношу, но попал на противника не слабее себя. Молодой человек оказал сопротивление, которого тот не мог предвидеть: стиснув его правую руку и с силой взмахивая его мечом, он быстрыми и частыми ударами заставил богача расстаться с жизнью, а сам, чтобы не попасться в руки подоспевшим уже слугам, перерезал себе горло ещё обагрённым вражеской кровью лезвием.

Вот что предзнаменовали чудеса, вот что объявлено было хозяину. Но старец, на которого обрушилось столько бедствий, не произнёс ни слова, не пролил даже слезы: схватив нож, которым разрезал для своих сотрапезников сыр и прочие кушанья за завтраком, он нанёс множество ран себе в шею, пока, упав ничком на стол, не смыл обагрявшие стол зловещие пятна потоком крови.

Расстроенный гибелью целого дома в одну минуту и вздыхая о своей неудаче, огородник, отблагодарив за завтрак слезами и всплёскивая руками, сел на меня и пустился в обратный путь по той же дороге, по которой мы прибыли. Но возвращение не обошлось без неприятностей. Нам встретился верзила, судя по платью и по внешности - солдат-легионер, и спросил:

- Куда ведёшь осла без поклажи?

А мой-то, ещё от горя не успокоившись, да и латинского языка не понимая, едет дальше, ничего не ответив. Тогда солдат, приняв его молчание за оскорбление и не сдержав солдатского нахальства, стукнул хозяина жезлом из лозы, что был у него в руках, и согнал с моей спины. Огородник оправдывался тем, что по незнанию языка не может понять, о чём тот говорит. Тогда солдат по-гречески повторил:

- Куда ведёшь этого осла?

Огородник сказал, что направляется в соседний город.

- А мне требуется его помощь. Нужно, чтобы он с прочим вьючным скотом перевёз из соседней крепости вещи нашего командира, - и схватывает меня за повод, на котором меня водили, и потащил за собой. Но огородник, утёрши с лица кровь из раны, оставшейся у него на голове после удара, стал упрашивать служивого быть поласковее и помягче, заклиная его при этом надеждами на счастливую судьбу.

- Ведь этот ослишко, еле ходит да к тому же от болезни падает то и дело и даже из соседнего огорода едва несколько охапок овощей дотаскивает, чуть не задохнувшись от усталости, а уж чтобы потяжелее что-нибудь свезти - и думать нечего.

Но, заметив, что ему грозит ещё большая опасность, потому что солдат рассвирепел и, повернув жезл толстым концом вперёд, того и гляди раскроит ему череп, огородник, сделав вид, что хочет коснуться его колен, присел, нагнулся, схватил его за ноги, поднял их вверх - и солдат шлёпнулся наземь. И мой хозяин принялся колотить его по лицу, по рукам, по бокам, работая кулаками, и локтями, и зубами да подхватив ещё камень с дороги. Тот, едва очутился на земле, не мог ни отбиваться, ни защищаться, но лишь, не переставая, грозился, что как только поднимется, то изрубит его мечом. Огородник не пропустил этого мимо ушей: отняв и отбросив его меч, напал на него и колотил ещё сильнее. Тот, лёжа на спине и уже обессилев от ран, не видит другого способа спастись, как прикинуться мёртвым, - одно это ему и оставалось. Тогда огородник, вскочив на меня и забрав с собой меч, направился в город, не заезжая даже проведать свой огород, и остановился у своего приятеля. Рассказав свою историю, он умолял, чтобы тот оказал ему помощь в столь опасных обстоятельствах и спрятал на некоторое время его и осла, чтобы пробыть в затворе дня два-три, пока не пройдёт опасность судебного преследования, угрожающего ему смертной казнью. Тот не забыл старой дружбы и согласился ему помочь. Мне подогнули ноги и втащили по лестнице на второй этаж, а огородник внизу, в лачужке, заполз в корзинку и спрятался там, закрыв её сверху крышкой.