Метаморфозы. Тетралогия

Она почистила двор от снега большой лопатой, до самой земли. Под конец едва могла разогнуться.

Она постояла, положив ладони на ледяной капот серебристой «Мазды». Машина ничего не могла ответить, только поманить старым запахом, запертым в салоне.

– Что мне ему передать, – спросил Антон Павлович, – когда он позвонит?

– Если можно, – шепотом сказала Сашка, – я еще раз зайду к вам… Послезавтра. И тогда я скажу… что ему передать.

* * *

Общежитие снова казалось безлюдным, будто корабль-призрак. Все живое, что тут до сих пор обитало, разошлось по комнатам и зубрило, повторяло, тренировалось перед завтрашним зачетом. Сашка одну за другой воспроизвела на доске сто учебных схем – сперва четные, потом нечетные, потом вперемешку. Вытерла обильный пот на лбу и более-менее успокоилась: она, безусловно, готова. Ярослав над океаном может чувствовать себя совершенно уверенно; впрочем, он ведь ничего не знает о Сашкиной войне с собой и Физруком и никогда не узнает о Фарите Коженникове. Ярослав думает, что мир предсказуем и местами даже справедлив. Он инстинктивно убежден, что достаточно полагаться на повседневность и безошибочно делать свою работу, и тогда, конечно, все будет хорошо. Миллионы людей благополучны и живы, и ничего ужасного с ними не случается…

Сашка вздохнула и развернула текстовый модуль номер восемь, самый потрепанный учебник, который доводилось ей видеть.

– Книжечка-книжечка, – пробормотала себе под нос, смеясь, но вовсе не чувствуя веселья. – Покажи мне фрагмент вероятного будущего…

Текстовые параграфы восьмого тома не грохотали, как танковые гусеницы, – они выли инфразвуком, будто землетрясение, превращающее горы в пыль. Сашка прочитала страницу, другую, третью…

«…Все, бывшее извне, сделалось враждебным. Все, бывшее внутри, стало избыточным. Сашка почувствовала, как растворяется, растекается бульоном то, что с детства она привыкла считать собой, девочкой, дочкой, человеком, личностью…»

Вскрикнув, она отшвырнула учебник. Тот упал обложкой вверх, раскрытый, как летящая птица. Сашка придавила его ногой, будто опасаясь, что книга высвободится, и начала рвать на части, и не остановилась, пока весь пол не покрылся мелкими бумажными лоскутами.

* * *

– Здравствуйте, Самохина… Я уже начал забывать, как вы выглядите.

Сашка положила перед ним на стол свою старую зачетку. Рядом на столешнице лежала ведомость – Сашкины однокурсники побывали здесь все по очереди, и напротив каждой фамилии была проставлена оценка.

Последняя в списке, она нарочно явилась позже, чтобы не торчать перед закрытой дверью и не заражаться общим напряжением. В гардеробе среди мокрых курток столкнулась с Костей, и тот вдруг взял ее за руку выше локтя и удержал:

– Послушай…

– Все нормально, – Сашка натянуто улыбнулась. Посмотрела на его ладонь на своем рукаве. Костя смутился и отпустил ее руку:

– Он сегодня добрее обычного. Никого пока не зарезал… Удачи, слышишь?!

И вот – она переступила порог аудитории, где не бывала три месяца. За окном стемнело, завывал ветер, и снежинки клевались в окно, будто птицы Альфреда Хичкока.

– Ну что же, Самохина, – раздумчиво продолжал Физрук, откинувшись на спинку стула, скрестив на груди огромные руки, – вы правда думаете, что можно весь семестр не ходить на занятия и получить у меня зачет?

На краю стола лежал толстый зеленый маркер. Сашке было трудно не возвращаться к нему взглядом. Позавчера ей казалось, что она справится, что преданность каторжной учебе выручит ее, как всегда выручала. Но сейчас Физруку достаточно было взять в руки зеленый фломастер, чтобы перечеркнуть все ее усилия: поскрипывая стержнем по доске, он воспроизведет схему, способную внедриться в сознание и разложить живьем.

– Пожалуйста, дайте мне хотя бы попробовать, – сказала она через силу. – Я занималась самостоятельно.

– Ну так и поставьте оценку сами себе, – он ухмыльнулся. – Самостоятельно!

Он не давал себе труда притворяться человеком, но и полностью отрешенным больше не выглядел: газовая маска не умеет быть насмешливой и желчной.

– Если я справлюсь с учебным заданием, – проговорила Сашка, будто карабкаясь по отвесной стене, – вы не сможете… не поставить зачет. Вы… тоже детерминированы. Хотя и по-своему.

– Свобода-свобода, – пробормотал он себе под нос с тяжелым сарказмом. – Одна идея – а сколько причудливых отражений… Не-долг, не-принуждение и, кстати, не-любовь… Кто прислал вам учебный материал, Самохина?

– К-какой? – Сашка обмерла.

– Который загружен у вас на планшете, который лежит у вас в рюкзаке, который построил Джек… – он следил за ней, будто кот за мышью, с безжалостным любопытством.

Пару дней назад Сашка поставила себе в памяти галочку – перед зачетом стереть файл из памяти планшета и уничтожить улику. Но, сражаясь с паникой, а потом убирая снег перед домом Антона Павловича Григорьева, а потом пытаясь вычитать в текстовом модуле варианты будущего, совершенно об этом забыла.