Метаморфозы. Тетралогия

– Давайте ход решению кафедры, – сказала Сашка. – Я буду… защищаться.

«Самохина», – повторял бесплотный голос в ее голове. Голос был презрительный и одновременно умоляющий.

* * *

– Мне это очень не нравится, – его тревога слышалась за десятки тысяч километров. – Как ты можешь сдавать сейчас, если готовилась – через год?

– Досрочно, – сказала Сашка. – У меня досрочно сданы все зачеты… и диплом готов. Отличный диплом. Комиссия будет писать кипятком.

Она сидела у себя в комнате в общежитии, в прибранной, странно пустой комнате, планшет лежал перед ней на столе, под вычищенной набело учебной доской. Проводок наушников истрепался рядом со штеккером. Сашка отвлеченно подумала, что ни чинить, ни покупать новый ей уже не придется.

– Саша, – сказал Ярослав после паузы. – Я обещал ни о чем тебя не расспрашивать. Но теперь… Скажи мне.

– Обязательно скажу, – Сашка оттянула в сторону наушник и потерла ухо, покрасневшее от лжи. – Когда ты прилетишь.

– Саша, – проговорил он тяжело. – Я чувствую, что… Пожалуйста, не молчи. Я хочу понять, что происходит.

Сашка зажмурилась, двумя руками держась за наушники:

– Яр… Напомни, ты где сейчас?

– В Ванкувере…

– Как далеко, – тихо сказала Сашка. – Знаешь, когда я призналась тебе, что я Пароль, – это была правда. Я Слово, которое лежит в начале новой реальности. На экзамене я должна… открыть новый мир, свободный от страха. Я попробую, но… если я ошибусь, завтра наступит конец света.

Тишина была ей ответом.

Она открыла рот, чтобы еще что-то сказать, и осознала в эту секунду, что он ей верит. Что он точно понимает, о чем она говорит. Никто и никогда вне Института не был способен на такое. Будь на его месте Сашкина мама – начала бы суетиться, расспрашивать про наркотики, звонить врачам…

– …Я постараюсь не ошибиться. У меня все есть, чтобы справиться, я так долго училась… И мне теперь кажется, что все получится. Я даже в этом уверена…

Он молчал в трубке. Тишина была гуще, чем в наушниках у Стерха, – особая разновидность тишины. Когда Ярослав понимает, как на самом деле устроен мир и какое место занимает в нем Сашка.

– …Наш мир… полон зла, он с самого начала испорчен. Я открою новую макроструктуру, вычищенную от информационного мусора. Свободную от ошибок. Яр, ты здесь?

– Да, – по голосу было слышно, каких усилий потребовало короткое слово.

У Сашки закружилась голова.

– Саш, я ведь не дарил отцу огнетушители, – тихо сказал Ярослав.

– Нет.

– А значит… дом сгорел, и отец погиб.

– Но он жив, – сказала Сашка.

Последовала длинная пауза. Десятки тысяч километров потрескивали на линии связи.

– Я не знаю, что сказать, – тихо проговорил Ярослав.

– Скажи мне что-нибудь, чтобы я завтра не боялась, – попросила Сашка неожиданно тонким, почти детским голосом.

– Не бойся, – кажется, у него перехватило горло.

– Нет, – Сашка зажмурилась. – Нельзя выражать через отрицание. Это не сработает.

– Никуда не ходи без меня! Дождись!

– Не то… Говори со мной. Говори, как будто я твой пассажир и случилась турбулентность…

Пауза. Сашка замерла, двумя руками прижимая к ушам наушники.

– Граждане пассажиры, – сказал он тихо и очень властно. – Мы находимся в зоне турбулентности, это совершенно нормально… то есть нет, совершенно ненормально, но у тебя есть же я! Я буду с тобой! Я должен быть рядом… Я уже лечу!

Сашка почувствовала, как десятки тысяч километров между ними превращаются в сотни тысяч парсек.

* * *

Пятнадцатого апреля она в последний раз переступила порог Института специальных технологий.

Лампы в вестибюле горели вполнакала. Сашка зашагала через холл, и на секунду ей показалось, что в полумраке различает тех, кого видел здесь Костя – проваливших экзамен. Не доживших до диплома. Искаженные тени, переставшие быть людьми и так и не ставшие Словами. Сашка замедлила шаг, чувствуя, как дыбом поднимаются волосы, – но у подножия конной статуи ее ждали соседи по общежитию, привычные и пока живые.

Они стояли одновременно толпой и строем, будто вписанные в невидимую кристаллическую решетку. Студенты третьего курса держались отдельно. Егор смотрел поверх голов с отсутствующим видом, словно забыл, зачем явился сюда.

Костя замер напротив. Войдя в пространство между этими двумя, Сашка покачнулась – у нее закружилась голова. До двери в зал – двустворчатой, гостеприимно распахнутой – оставалось десять шагов… Пять шагов…

– Самохина!

Сашка мигнула – ей показалось, что ее окликает Лиза. Но нет: в проеме, только что пустом, стоял Дим Димыч в спортивном костюме, и на шее у него, на широкой ленте, висели свисток и секундомер.

Сашка остановилась.

– Вы делаете ровно то, чего он от вас хочет, – сказал тот, кто стоял у нее на пути. – Вы сильный боец, которого нарочно вырастили, чтобы на решающих соревнованиях разбить в котлету. Наглядно утвердить превосходство… текущего чемпиона. Простите мне эту метафору.

Его правота из соломинки на спине усталого верблюда сделалась камнем. Сашка чувствовала, как подгибаются колени.

– Есть такие бои, – тихо продолжал Физрук, – которые можно выиграть, только не ввязываясь.

– Нет, – сказала Сашка.

И он не смог не отступить с ее дороги.

* * *