Метанойя

И Немирович тут же уснул, сидя на диване. А Егор вгляделся в его ауру, представлявшую сейчас перед ним открытую книгу. Он, конечно, мог все это сделать и без просу и не усыпляя, но… Во-первых, это неприлично, ведь Немирович не враг, а соратник. Должен быть какой-то кодекс чести! А, во-вторых, надо было нагнать немного таинственности. Так люди почему-то верят больше.

В подсознании Николая Вениаминовича стояло что-то вроде перемычки. Не буквально, конечно, просто для удобства Егор это для себя представил так. По сути это была просто фраза, предложение, выраженное в повелительном наклонении, которое невозможно обойти. Если все упростить, то можно сказать, что в подсознании Немировича был встроен некий магический приказ, заставляющий его любить Изюмову до обожания и видеть ее и то, что она делает только в розовом свете. То, что в простонародье называют "приворотом".

Егор тихонько дунул, и ведьмовской указ вылетел из головы сослуживца и растворился без всякого следа. На всякий случай Егор поставил на его место нечто вроде "зеркала", призванного отражать подобные "привороты" в будущем. Еще раз осмотрев все и мимоходом смахнув зарождавшую опухоль в мозге Николая (очень частое следствие приворотов, кстати — ничто не проходит бесследно), Егор обратился к Немировичу:

— Просыпайтесь, Николай Вениаминович, нас ждут великие дела!

Тот открыл глаза, огляделся и, приняв более удобную позу, спросил:

— Итак, что вы сделали?

— Снял с вас приворот, а заодно излечил опухоль мозга, от этого приворота зародившуюся. Клянусь, больше ничего!

Немирович непроизвольно потрогал руками свою голову, на ощупь все было на месте. Он не стал переспрашивать, будучи умным человеком и понимая, что он все, сказанное Соколовым, услышал правильно. Но суть пока не дошла. Поэтому он спросил иначе:

— Объясните?

— Несомненно. Дело в том, — начал Соколов, — что Варвара Изюмова, она же Анна Петракова, она же Анка-Смерть приворожила вас. Проше говоря, при помощи различных методик, не признаваемых, правда, марксистско-ленинским учением, но от этого не менее действенных, заставила вас влюбиться в нее, как говориться — по уши. Цель, которую она при этом преследовала: держать в курсе вашего расследования своего заказчика. Дело в том, уважаемый Николай Вениаминович, что Варвара Изюмова — ведьма.

Вот тут уже Немирович не поверил собственным ушам:

— Какая ведьма, вы, о чем вообще? Конец 20-го века на дворе!

— Ага, вы еще скажите, что Гагарин в космос летал и Бога там не видел, — ухмыльнулся Егор.

Ошарашенный известием о Варваре, Немирович затупил, что для него было нехарактерно, и воскликнул:

— Да, не видел!

На что Соколов не преминул ответить известной шуткой:

— Зато Бог его видел и благословил!

И засмеялся, показывая Николая Вениаминовичу, что это все же шутка. Тот принужденно хмыкнул в ответ, показав, что юмор до него дошел, но продолжил:

— И все же, что на самом деле вы мне сказали сейчас? Ведь это было иносказание? Ну, не серьезно же — ведьмы, привороты. Это, какие-то эвфемизмы?

На что Соколов отреагировал вопросом на вопрос:

— А где сейчас Варвара?

— Встречается с однокурсницами.

— Уверены?

— Ну, она так сказала, — растерялся Николай.

— Сейчас посмотрим, — и Егор, повернув лицо в сторону, стал вглядываться во что-то, Немировичу невидимое.

— Эх, жаль, — разочарованно проговорил Егор, — уже не успеем спасти человека. Смотрите.

И он развел руками перед лицом Николая, открывая этим жестом… хм, окно, портал?

— Что это? — вскрикнул Немирович пораженно.

— Я называю это телепортационным окном, — пожал плечами Егор, — оно с односторонней проницаемостью: мы всё видим и слышим, нас — нет.

Николай хотел еще что-то спросить, но происходящее по ту сторону окна вдруг привлекло его внимание. Хотя там и было темно, он как в приборе ночного видения, только гораздо четче, очень ясно увидел некое существо, похоже, женского пола — оно было в платье и туфлях, да и прическа женская. Но на этом сходство с женщиной заканчивалось. Руки у существа напоминали лапы зверя — жилистые, сильные, с огромными когтями. А когда оно повернулось, полковник увидел ужасную морду с как бы выкатывающимися желтыми глазами и светящимися узкими вертикальными зрачками. Ужасное существо сидело на корточках над телом мужчины с разорванной шеей и развороченной грудью и, держа что-то в руках с длинными когтями, огромными клыками отрывало от этого куски.

— Поедает сердце жертвы, — отстранённо прокомментировал Соколов.

Немирович словно окаменел, глядя на это жуткое зрелище. Он узнал платье, туфли, прическу, но мозг отказывался принимать это знание.

Наконец, чудовище, видимо, насытилось. Высунув невероятной длины узкий язык, оно облизало себе морду и сыто отрыгнуло. Постепенно лицо приняло обычный вид моложавой сорокапятилетней женщины, про которых говорят, что "ягодка опять". Сейчас Немирович смотрел и чтобы не думать о том, что он только что увидел, думал о том, как он мог дать ей двадцать пять лет. Ей же точно за сорок! А если права Норикова, а она, скорее всего, права, этому чудовищу за сотню лет.