Метанойя

— Но у меня-то нет указания Учителя, не трогать тебя! — засмеялся Соколов. После чего его лицо стало предельно серьезным, он наклонился поближе к столику и тихо произнес:

— Лучше просто скажи. Поверь, так будет лучше для всех. И в первую очередь, для тебя самого.

Падший передернул плечами:

— Главная цель — Путин. Он не должен придти к власти в новом государстве. И вообще желательно, чтобы он исчез. Совсем.

— Вот как? — Егор вновь откинулся на спинку стула, — обоснуй!

— Если, как и в этом варианте истории, — Падший обвел рукой вокруг, — он придет к власти, то это будет опять противостояние со всем миром, новая холодная война, урезание завоеванных Перестройкой свобод, создание авторитарного и военизированного государства, угрожающего своим соседям.

— Угу. Знакомая песня. Где-то я все это уже слышал, — сощурился Соколов, — но — продолжай.

— Ты обещал, что облегчишь для простых людей тяжелый период развала СССР и перехода к капитализму. Но вместо этого, я теперь вижу, ты строишь там новый СССР, только более компактный и лишенный коммунистического идеализма.

Падший замолчал. Тогда заговорил Егор:

— Поверь, Падший, это будет сильная страна. Но слабая нужна только ее врагам. Другое дело, что людям там будет жить свободно и сытно. Ведь именно это важно, не так ли? Там будет свобода слова и не будет ее постепенного урезания, как здесь, поскольку она изначально не будет синонимом вседозволенности. Люди будут свободно путешествовать по всему миру, было бы желание. Будет работа, а значит, у людей будут деньги. Будет достойный минимальный прожиточный минимум — не такой нищенский, как здесь и сейчас, поскольку изначально никому не позволят разграбить страну и разрушить ее экономику. Там не будет братоубийственных войн в Чечне, Дагестане и Украине между вчерашними соседями и друзами, не будет терроризма, не будут звучать взрывы на улицах мирных городов. Не будет разрушен Грозный и не будет трагедии в Беслане. Не будет разбомбленных сел в Чечне и взорванных домов в Москве. Не будет погибших в гражданской войне на Донбассе. У людей будет мир, работа, достойный заработок и возможность потратить свои деньги на что они захотят. Будет частный бизнес, изначально работающий по правилам и платящий честные налоги. Не будет бандитского беспредела 90-х, тысяч замученных, изнасилованных, убитых. Тебе этого мало, Падший? Или ты, сука, цэрэушник, мечтающий о господстве США во всем мире, которому, чем хуже в России, тем лучше? Которому наплевать на этих диких восточных варваров, ибо они должны жить по тем правилам, которые им навязывают "цивилизованные", блин, страны? Отвечать, не молчать!

Последние слова Егор уж орал прямо в побледневшее лицо Падшего, навалившись грудью на стол и стуча кулаком так, что креветки с тарелки летели во все стороны.

Падший, вытаращив глаза, смотрел в лицо Соколова, потом как-то беспомощно оглянулся вокруг, словно призывая людей в свидетели, взмахнул руками и вдруг, сначала потихоньку, а потом все громче и заливистее захохотал. Теперь уже Егор с удивлением уставился на него. А тот никак не мог остановиться, схватившись рукам и за живот и согнувшись пополам.

Говорят, что смех заразителен. Соколов сначала хмыкнул, потом хохотнул и вдруг присоединился к этому поистине гомерическому хохоту. А Падший всё пытался что-то сказать сквозь смех, но у него никак не получалось, слова перебивались новыми вспышками смеха:

— М… ме…меня? Не. не…несу…несущего свет, обозвать сукой-цэрэушником! А-ха-ха-ха-ха…., - наконец, выдавил он, снова залившись смехом.

Когда до Егора дошел смысл его слов, он почти упал под стол от хохота.

Наконец оба выдохлись, сил смеяться больше не осталось, оба сидели, вытирая слезы и лишь иногда — нет, уже не смеялись, а лишь как-то всхлипывали.

Здесь подошла официантка и подозрительно глядя на них, спросила, будут ли они что-то еще заказывать?

Егор посмотрел на Падшего:

— А что я прошлый раз заказывал?

— Плов, — всхлипнул тот.

— О, точно, принесите мне плов!

Когда официантка ушла, Соколов, успокоившись, спросил:

— Скажи, Падший, ты серьезно хотел помешать мне в моем собственном сне? В созданной мною реальности?

— А почему бы и нет, — пробурчал тот, — свободу воли у людей никто не отменял, даже в майе.

Нараяна задумался, глядя в лицо Люцифера. Тот тоже молчал.

— Сделаем так, — наконец, нарушил молчание Егор, кто у тебя выполняет там роль заказчика? Это колдун, как его, имя из головы вылетело?

— Свистун, — нехотя ответил Александр Валерьевич, — по нынешнему паспорту Свистуновский Кондрат Поликарпович.

— Ты, Падший, лишаешь его своего покровительства, пусть действует самостоятельно. Без твоей защиты мой Немирович его быстро найдет. И не занимайся больше ерундой, жизнь человеческая не игрушка. Ты, кстати, тоже не бессмертен, не забывай об этом.

Александр Валерьевич открыл рот… и закрыл его, лишь молча кивнув, соглашаясь со сказанным.

— А вот и плов, — улыбнулся Нараяна подошедшей официантке. И та вдруг застыла, распахнув глаза и открыв рот, будто увидела перед собой бога.

Глава XXI