Метель

— О…ва…

— Что?

— Хо…ло…ва.

— Голова болит?

— Оху.

— Сильно?

— Оху.

— Кружится?

— Оху.

— Тошнит?

— Оху.

— Будет врать-то! — вскрикнул Скажем. — Он за все время ни разу не блеванул.

Доктор осмотрел голову избитого:

— Проломов нет. Только гематомы. Шейные позвонки в порядке.

Он достал йод, стал смазывать ссадины на лице избитого. Потом смазал их мазью календулы.

— Метальгин-плюс и покой, — выпрямился доктор. — И горячее жидкое питание.

Задень понимающе кивнул.

— Мы боялись, что помрет, — произнес Баю Бай.

— Опасности для жизни нет.

Витаминдеры облегченно заулыбались.

— Ну вот, я ж говорил! — усмехнулся Задень. — А метальгин есть у вас?

— Я вам оставлю пять таблеток.

— Благодарим вас, доктор, — склонил голову Скажем.

Доктор достал метальгин-плюс, выдавил таблетку, поманил девушку:

— Стакан воды.

Девушка налила, доктор вложил таблетку в рот больного, дал ему запить. Тот закашлялся.

— Спокойней… худшее позади… — успокоил его доктор.

И протянул руки над тазом. Девушка облила их водой, доктор вытер свои руки и стал спускать засученные рукава рубашки:

— Вот и все.

Сердце его забилось в предвкушении. Но он изо всех сил старался выглядеть спокойным.

— Присаживайтесь, — кивнул ему Задень на свободное место за квадратным столом.

Доктор сел, поджав ноги.

— Продукт! — скомандовал Задень.

Две сидящие у войлочной стены девушки открыли плоский сундук и вынули из него прозрачную пирамиду. Точно такую, что, попавшись вчера на заснеженной дороге, сломала полоз у самоката Перхуши.

«Вот оно что!» — поразился доктор.

Он понял, что потерял завернутый в ковер витаминдер и за что его избили.

«И потерял-то не одну… небось всю упаковку… Это ж просто целое состояние…»

Доктор смотрел на пирамиду, которую девушка осторожно поставила на середину стола. Он пробовал два предыдущих продукта витаминдеров: шар и куб. Они не были прозрачны и были раза в два меньше пирамиды.

«Почему я не догадался тогда, что это продукт? Дурак… Но она была слишком прочной. Это смутило… да, это смутило. А там, на дороге валялась, видимо, целая упаковка. Моя годовая зарплата. Бред!»

Доктор усмехнулся.

— Вы уже пробировали? — не понял усмешки доктора Скажем.

— Нет, что вы. Это я так… Я попробовал только куб и шар.

— Ну, кто их не пробировал… — качнул налитыми плечами Баю Бай.

— Это совсем новый, свежий продукт, — подмигнул пирамиде Задень. — Мы его пробируем пока сами. Ищем пределы. Готовимся к весне.

Доктор нервно и понимающе кивнул.

«Надо бы обратно из Долгого проехать той же дорогой…» — осторожно подумал он.

Задень нажал кнопку в столешне. Под пирамидой вспыхнула газовая горелка.

— Она испаряется не сразу, — пояснил Скажем.

— Не как куб и шар? — возбужденно шмыгнул носом и облизал губы доктор.

— Нет. Вся должна равномерно нагреться. Минуты четыре.

— Подождем! — нервно рассмеялся доктор, теряя пенсне.

— Подождем, — улыбнулся Задень.

— Под дождем… — расплылся в улыбке Баю Бай.

Перхуша тем временем уже ел горячую лапшу с куриным мясом, сидя в отдельном, только что выстроенным для него закуте. Раньше он никогда не видал, как строят из живородящего войлока. Прислужник витаминдеров, казах Бахтияр с чувством собственного превосходства продемонстрировал Перхуше весь процесс строительства закута. Сперва он велел ему подогнать самокат как можно ближе к стенке шатра, затем забил в снег три расчески, наметив периметр закута, потом, надев защитные перчатки, выдавил на расчески из тюбика живородной войлочной пасты, спрыснул ее спреем «Живая вода» и победоносно глянул на Перхушу. Тот стоял со своей птичьей улыбкой, положив руки на самокат, словно боясь потерять его. Серая паста зашевелилась, из нее стал расти войлок, ворсинка за ворсинкой. Три войлочные стены, не обращая внимания на разыгравшуюся метель, росли, огораживая самокат и его хозяина. Бахтияр стоял снаружи.

— Ну? — самодовольно спросил Бахтияр.

— Ловко! — шире раскрыл рот завороженный Перхуша.

— Технология.

— Технология, — осторожно и уважительно произнес Перхуша.

Едва войлочные стены доросли до головы Бахтияра, как он выхватил спрей «Мертвая вода» и побрызгал торцы стен. Рост войлока прекратился. Казах вогнал гребенку в край наибольшей стены, побрызгал ее «Живой водой» и стал выращивать крышу закута. Оказавшийся внутри рождающегося помещения Перхуша пригнулся, сел на сиденье самоката и, глядя на ползущую над головой крышу, зачем-то взялся за правило и за вожжи. Крыша наползла, наглухо закрыв закут, отделив Перхушу и лошадей от метели, мороза и белого света. Стало темно и непривычно тихо.

Перхуша еле расслышал, как казах прыскает «Мертвой водой», останавливая рост крыши. Потом все стихло. Лошадки, чуя, что вокруг происходит что-то особенное, замерли и не шевелились.

— Как там? — стукнул Перхуша по капору.

Чалый осторожно заржал. Следом заржали три неразлучных караковых, потом савраски, гнедые, а в конце — медлительные каурки.

Прошло еще минут пять, и темноту прорезал резкий звук электрического ножа. Казах ловко прорезал в закуте невысокую дверцу, отвел в сторону, впуская в закут свет и тепло:

— Испугался?

— Да нет, — заворочался на сиденье Перхуша.