Метель, соединившая нас (ЛП)

Тревор вздохнул и провел рукой по волосам.

— Я кое-кого встретил.

Она повернулась, подтягивая одну ногу под себя, и села к нему лицом.

— Расскажи мне о нем.

Он улыбнулся, совершенно не в силах сдержаться, думая о прекрасном человеке, которого он случайно встретил, но от которого он был без ума, о его росте, темных волосах, невероятных зеленых глазах и самой заразительной улыбке, которую когда-либо видел.

— Он адвокат, но мне кажется, что он предпочел бы быть художником. Думаю, его семья была слишком строга с ним. У него не было той любви и поддержки, что есть у меня. И он остался один, мама. Он так одинок.

— Тогда ты должен дать ему дом. Мы дадим ему семью, — она кивнула, вопрос решился и зацепился в ее голове.

Тревор протянул ей руку.

— Он бы тебе понравился.

Марк был из тех людей, которых она брала под свое крыло и выполняла миссию, заставляя сиять, показывая ему, насколько он важен. Она была одним из тех людей, которые заставляли каждого человека, с которым она сталкивалась, чувствовать себя особенным, и он так хотел привести Марка к себе в дом, чтобы познакомить его с ней.

Если бы только моя жизнь не заканчивалась.

Он горько засмеялся.

— Парадокс, не правда ли? Что я в конечном итоге встречу кого-то, с кем я мог бы разделить будущее, именно в тот же день, когда мне говорят, как мало времени у меня на самом деле осталось.

— Может быть, у тебя больше времени, чем ты думаешь? Может, доктор ошибается.

— Мама…

— Неправильно родителям хоронить своего ребенка, — сказала она, ее голос звучал надтреснуто, как будто слова, которые она говорила, требовали больших усилий. — Но… Я не могу указывать тебе, что делать, сынок. Решение должно быть за тобой. Что бы это ни было, мы будем поддерживать каждый твой шаг. Прежде всего, я хочу, чтобы ты был здоров и счастлив. Если ты останешься только для того, чтобы сделать свою маму счастливой, это разобьет мое сердце, видеть, как ты страдаешь.

Она замолчала, выпустив свои слова, но они продолжали преследовать друг друга по кругу. Он наклонился, чтобы взять свой альбом из ящика прикроватной тумбы, и пролистал страницы. Он остановился на своем последнем наброске и повернул альбом к ней.

— Это он?

Он кивнул, его горло сжалось.

Она потянулась, позволив кончику пальца парить прямо над поверхностью листа.

— Он красивый мужчина, — она встретилась с Тревором взглядом, и он улыбнулся, со слезами в глазах, готовых в любую секунду выплеснуться. — Ты его рисовал?

Кивнув, он повернул альбом к себе, чтобы посмотреть на набросок. Перед тем, как уйти от Марка утром, он стоял и смотрел, как тот спит, запоминая каждый мускул, угол наклона каждой части тела, гладкую поверхность кожи, которая так приятно скользила под его руками. Он брал все это, все, что Марк давал ему почувствовать, и все, что он чувствовал к Марку, и воплотил это в жизнь на бумаге. Вытирая скатившуюся слезу со щеки, он закрыл альбом, пряча набросок, и вернул его в тумбу.

— Мама? — он набрался смелости задать ей вопрос, который мучил его с тех пор, как он впервые прочитал буклет, который дала ему доктор Уэйван. — Как ты думаешь, прекращение диализа… — самоубийство?

— О, дорогой, — она обняла его, сильнее, чем могло ее хрупкое телосложение, и он прижался к ней, сворачиваясь калачиком. — Нет, остановка диализа — естественная смерть. Некоторые могут так думать, но твоя жизнь не принадлежит им.

Он кивнул, закрывая глаза.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что я сдаюсь. Нет. Это просто… — он сглотнул мяч для гольфа, внезапно застрявшего в его горле. — Через несколько месяцев я больше не смогу претендовать на пересадку. Я не хочу прожить дни на аппаратах, накачанный наркотиками, чтобы притупить боль. Я не могу заставить тебя, папу и всех остальных пройти через это.

— Я знаю, cari~no. Я знаю, — она убрала длинную челку с его глаз и прижала его голову к груди. — У нас будут лучшие в истории праздники. Мы будем любить, радоваться и смеяться, и, сколько останется, жить.

Глава 16

— Ты брал больничный. Все дни на прошлой неделе, — Кейт проследовала за ним в его кабинет, обвинительный тон в ее голосе заставил Марка стиснуть зубы.

— Очень проницательно, — огрызнулся он и сразу же пожалел об этом. Не только потому, что Тревор ушел на следующий день после Рождества — десять дней назад, не то чтобы он считал — сообщение об уходе дорогого Джона, внезапно заставившего Марка чувствовать себя неуправляемым (прим. отсылка к книге и фильму «Дорогой Джон»), не означало, что Кейт заслужила, чтобы на ней срывались. Злясь на себя, он сел за свой стол и развязал галстук.

— Не будь таким засранцем, — Кейт посмотрела на него, положив руки на бедра. — Мыслями сегодня ты можешь даже не быть здесь. Но теперь ты проигрываешь дело?

— Это ничего не значит.

— Бред.

Хотел бы он ей рассказать? Да, это так. Кейт была единственным человеком в его жизни, кому он мог рассказать. Единственный, кому он мог позвонить как другу, несмотря на то, что они никогда не дружили дольше чем с девяти до пяти с понедельника по пятницу. Но кто в этом виноват?

Он.