Метель

– Накатим, – вяло согласился Пётр, которому после банного перекуса и трёх литров гороховца пить-есть совершенно не хотелось. – Почему бы и нет? Перцовка – самый любимый напиток всех русских генералов…

– Намекаешь, что если будем усердно налегать на перцовку, то и в генералы выйдем быстрей?

– По крайней мере, точно, что не медленнее…. Предлагаю и тост соответствующий: – Ну, за наше генеральство предстоящее! Дай Бог, скорое и славное! Ура!

Перцовка оказалось на удивление горькой и злой, с ярко-выраженным сивушным послевкусием.

«Как бы, часом, ни стошнило – с такого мерзкого и отвратного напитка…. Позора не оберёшься», – забеспокоился Петька, усиленно занюхивая рукавом собственного доломана. – «Да, и вообще, неплохо было бы сохранить ясную голову, чтобы опять – случайно – не сболтнуть лишнего. С финской сауной, похоже, я выкрутился, но повторять и усугублять эту неприятную ситуацию как-то не хочется. Ни к чему это сейчас…».

«Во-первых, надо плотно, то есть, по-взрослому, закусывать», – тут же влез с советами надоедливый внутренний голос. – «Во-вторых, настоятельно советую – перейти на менее крепкие напитки. Например, на наливки и настойки. Вон, сколько бутылочек с цветными жидкостями! Розовые, малиновые, жёлтенькие, фиолетовые, изумрудные…».

– Отведай-ка, Бурмин, молочного поросёнка, – посоветовал Денис, от души налегая на холодец, – Свежатинка, только полтора часа прошло, как оторвали от сиськи.

– Не, мне бы чего попостней, – сыто поморщился Пётр. – Сам же говорил, что мне надо срочно похудеть пудика на два-три-четыре.

– Тогда птичек вкуси. Всяких и разных. От них, говорят, совсем не толстеют. Справа от тебя блюдо…

Пётр пододвинул к себе длинную и широкую керамическую латку, заполненную разнокалиберными птичьими крыльями, грудками, бёдрами и «ножками Буша».

«Интересно, а кому конкретно принадлежали все эти части птичьих тел? То есть, чьи они?», – пессимистично поинтересовался внутренний голос. – «Бобрятиной сегодня уже накормили. Не хватало ещё – между делом – стрескать какую-нибудь сороку-ворону…».

Подумав немного, он выбрал визуально-безобидное маленькое крылышко, покрытое тёмно-коричневой корочкой.

«Вполне съедобно!», – одобрил внутренний голос. – «Безусловно, вкус непривычный. Наверняка, какая-нибудь боровая дичина….».

– А мне эти рябчики уже надоели – хуже горькой редьки, – известил наблюдавший за ним Давыдов. – Везде и всюду их предлагают, приелось, однако…. Из птичек я предпочитаю вальдшнепа. Ещё лебединая грудка хороша. Правда, на мой вкус, немного отдаёт озёрной тиной…. Может, ещё накатим по одной? Хочешь попробовать местных наливок? Без вопросов! Тебе какой: грушевой, малиновой, вишнёвой, сливовой, ежевичной, земляничной? А, вот, эта – персиковая! Представляешь, в одном подмосковном монастыре монахи научились выращивать персики и абрикосы. Трудяги и умельцы, этого у них, зануд приставучих, не отнять! Так, тебе какой наливать?

– Ежевичной, пожалуй…. А где кот Аркаша? Почему не вижу красавца?

– Дремлет на печных полатях. Вон, глазища посверкивают. Он, видишь ли, очень воспитанный, культурный и гордый. То есть, настоящий кот. Видит, что мы трапезничаем и разговариваем, вот, и не хочет мешать. А попрошайничать он с детства не приучен. Никогда сам еды не попросит, обязательно будет дожидаться, когда позовут и предложат. Гордый…. Кот, одно слово. А ещё он с некоторым недоверием относится к пьяным и выпившим. Брезгует и побаивается. Оно и правильно, от сильно захмелевшего человека – будь он аристократом голубых кровей, или мужиком наиподлейшим – всего можно ожидать…

Они побаловали себя наливками-настойками и закусили всякой разностью. Петру особенно понравились студень из зайчатины, жерех горячего копчения и солёные белые грузди. А вот маринованная редька, о которой он столько читал (как же, любимая закуска Григория Потёмкина, Светлейшего князя Таврического!), откровенно разочаровала.

«Деревянная она какая-то, хотя и сочная», – кривился щепетильный внутренний голос. – «Опять же, горчит слегка. Впрочем, перцовку ей закусывать, наверное, самое то. Из серии: клин клином вышибают…».

Наконец, Давыдов решил перейти к расспросам. Достав из объёмного, расшитого разноцветным бисером кисета загодя набитую фарфоровую трубку, он подошёл к печке, взял из ивовой корзинки тонкую и длинную лучинку, вернувшись, поджёг её от пламени свечи, от разгоревшейся лучины раскурил трубку, после чего уселся на табурет и, выпуская изо рта ароматные кольца табачного дыма, попросил:

– Ну, Пьер, рассказывай! Что там за иссиня-чёрная полоса такая? Ты почему, кстати, не куришь? Ах, да, у тебя же при себе ничего нет…. Извини, и я запасной трубки не прихватил с собой в дорогу. Ничего, докурю, выбью, заново заряжу табачком…

– Не стоит беспокоиться! – замахал руками некурящий Петька. – После такой замечательной бани на курево совсем не тянет. Меня, по крайней мере…. Дыхание чистое, лёгкие и бронхи свободны от всякой гадости. Нет, я, пожалуй, воздержусь…. Итак, о чёрной жизненной полосе….

– Вот-вот, о ней самой!