Метель

– Но ведь ты один – из всего вашего рыжеволосого семейства – давал торжественную клятву? – вкрадчиво уточнил Пётр. – И клялся только за самого себя, не упоминая при этом сыновей и внуков?

– Странно ты спрашиваешь, барин…. Не понять мне сразу…

– Что тут странного? Когда ты говорил с княжеским управителем, то речь шла о твоём внуке Емельяне? Да, или нет? Ну, что молчишь?

– Нет, милостивец, про Емелю мы не толковали. Управитель с ним и не виделся ни разу.

– Очень хорошо!

– Хорошо? Плохо? Не знаю я…

После минутного молчания, Пётр – сознательно и вдумчиво – перевёл разговор в другое русло:

– А ты, Сидор, любишь своего внука?

– Конечно, люблю! Как же можно иначе? Я же крещёный, чай.

– Значит, и добра ему желаешь? Жизни хорошей и спокойной?

– Желаю, барин, желаю, – старик хитро прищурился. – А к чему ты разговор завёл этот непростой? Ведь не от скуки же? Надумал чего серьёзного?

– Надумал, – таинственно и многообещающе усмехнулся Петька. – Например, надумал – вывести твоего внука в люди. Не возражаешь?

– А чего мне возражать? Емеля парнишка шустрый и сметливый, с головой на плечах. Из него толк выйдет. Только, вот…

– Не знаешь, как ему помочь?

– Не знаю, господин подполковник. Серые мы, неграмотные…. А что я должен делать? Только надо и о клятве помнить, которую я давал управителю княжескому.

– Ничего особенного и хитрого, как раз, тебе делать и не надо. Просто после обеда, когда добрейший Николай Николаевич уедет на восток, ты заболей. Вот, и все дела.

– Как это – заболей? Я же, вроде, здоровый…

– Так это! – Пётр притворился рассерженным. – Чего ты передо мной валяешь Ваньку? Сделай вид, что приболел! Ты же старый, то есть, уже в приличных годах. Следовательно, обязательно должен иногда болеть. Ревматизм там, головная боль, треск в суставах…. Захворал, так лежи, жалобно постанывая, на печи. Нечего, понимаешь, демонстрировать избыточный трудовой героизм…. А внуку своему поручи – этим вечером – отнести мне ужин. Понятно? Сделаешь?

– Не знаю, даже, барин. Сомневаюсь я, боязно…

– Наплюй на эти сомнения! Емеля – лично – не клялся княжескому управляющему на верность?

– Не клялся.

– Иконы не целовал?

– Не целовал.

– Так, какие могут быть сомнения? Делай, что велено и не спорь со мной понапрасну. Не пожалеешь, дедушка Сидор, слово даю. Честное и благородное, естественно…

Уже ближе к вечеру в старой кузнице появился Емельян – с буханкой серого хлеба под мышкой и очередным кувшином в руках.

– Дедушка заболел, – пояснил парнишка, смущённо глядя под ноги. – Поясницу ломит. Ноги отказываются ходить. Застудился, наверное.

– Понятное дело, он же старенький у тебя, – сочувственно покачал головой Пётр. – Бывает…. А ты, Емеля, помнится мне, говорил, что хочешь стать гусаром? Не передумал, часом?

– Очень хочу, барин! – парнишка восторженно и преданно захлопал пушистыми ресницами. – Не передумал!

– А подполковник Денис Васильевич Давыдов нравится тебе?

– Очень! Он такой…, настоящий, вот!

– Хорошо сказано, по-гусарски! – одобрил Петька. – Хочешь служить под началом Дениса Васильевича? Для начала – в качестве верного ординарца-денщика, потом – как пойдёт…

– Я-то хочу. Очень. Только…, – замялся Емеля, отчаянно лохматя свою светлую – с лёгкой рыжинкой – шевелюру. – Вы, барин, меня не обманываете? Замолвите словечко?

– Помогу и замолвлю. Честное гусарское слово! Где, кстати, сейчас находится подполковник Давыдов?

– На жабинском постоялом дворе, вчерась ещё уехали…

– Вот, Емельян, и поезжай – как полностью стемнеет – в Жабино. Найди там Дениса Васильевича, расскажи, что случилось со мной. В общих чертах, понятное дело. Подполковник Давыдов обязательно что-нибудь придумает. Сделаешь?

– Боязно как-то…

– Истинному гусару страх не ведом! – Пётр сурово и сердито нахмурил брови. – Так, как?

– Всё выполню, Пётр Афанасьевич, не сомневайтесь! Как завечереет окончательно, так сразу же заседлаю лошадку и отправлюсь в Жабино.

– Отправляйся, братец, поезжай! Бог помогает смелым…

Емельян неуклюже, словно бы решаясь на какой-то непростой и отчаянный поступок, потоптался возле дверей, напялил на голову войлочный островерхий колпак и достал из рукава зипуна какой-то маленький прямоугольный предмет. Проигнорировав строгие инструкции Николаича, он смело подошёл к Петру и протянул – на раскрытой ладони – крохотную чёрную пилку с очень мелкими зубьями.

– Эта штука железо пилит, – шмыгнув носом, пояснил Емеля. – Пусть уж будет у вас. Вдруг, я не найду подполковника Давыдова? Или он, к примеру, откажет в помощи – по причине хмельного состояния? По пьяному делу бывает всякое…. Только это…. Вы, пожалуйста, не вздумайте в темноте выходить из кузни наружу. Княжеские собаки, которых на ночь спускают с цепей, они страх какие злые и голодные. Вмиг порвут на лоскуты, опомниться не успеете.

– Это что же, мне надо перепилить цепи? – засомневался Петька, забрав пилку из мальчишеской ладошки. – Толстоваты они, на мой взгляд.

– Нет, цепи тут не причём. Заклёпки надо спилить кандальные. Вот и вот…. Ладно, пойду я, уже темнеет…