Метелица

— Клоп! Дошли до меня сведения, что ты того… и быту загниваешь, теряешь соцмораль. Так тебе мое предупреждение — отберу билет и выгоню к шельмовой матери. Попляшешь тогда!

Подтянулся я несколько, но все же дури не бросил. Ревновать Ленку стал.

- Что это за тип, говорю, к тебе зачастил? На физкультурника смахивает!

Лена удивленно на меня глянула и отвечает:

— Это, что сегодня в обеденный перерыв приходил?! Да это же мой муж, Сережа!

— У тебя есть муж?! Чего же ты мне этого никогда не говорила?

— Разве, — говорит, — не помню.

Сам же я думаю: что муж имеется, в моем любовном случае не скверно, и что она меня такому молодцу предпочитает — удивительно.

Осенью Лена уехала по казенной путевке на курорт; я же через две недели должен был ехать туда же, так условились. Пока же усиленная переписка.

Прихожу однажды домой, жена обедать подает и зловеще помалкивает. Когда кончили и дети убежали во двор, вдруг говорит:

— А теперь, Ваня, поговорим по душам!

— О чем это? — скривился я. — Говори скорей, мне некогда, надо конспект сочинять.

— Конспект подождет, — отвечает Анастасия Петровна. — Давай-ка лучше зачитаем эту мазню. Утром когда пыль с твоего стола стряхивала, из Истории партии вывалилась. Вместе проработаем, нет ли какого уклона!

С ужасом вижу у нее в руках проэкт моего письма Лене! Анастасия Петровна же налаживает очки и громко зачитывает:

… — «Дорогой мой голубоглазый ангелочек! Горячая любовь моя! Рвусь к тебе, мечтаю, когда смогу снова прижать тебя к своей пламенной груди. Судьба злая разлучница! Зачем я спутался со своей Таськой толстогубой! Погубил свою молодость! А ведь могло бы быть так, что ты, моя девочка, была бы моей любимой женушкой. И были бы у нас детушки голубоглазые, в тебя ангелочки!»… и прочее, в том же поэтическом духе. Чушь махровая! Даже страшно, что серьезный научный работник мог сочинить нечто подобное!

Побагровел я, кричу:

— Как ты смела в моих бумагах рыться! Давай сейчас обратно. Не понимаешь, дура, что это просто упражнение в стилистической форме, вроде диктанта, по заданию партии!

Анастасия Петровна за бумагу крепче ухватилась, не выдает.

— Бесстыжий клоп, говорит. — У меня и твоей шлюшки письмо есть. Вот оно, на голубой бумаге и воняет духами!

Разгорячился тут очень я, нашумел сверх меры.

— Так, так, — отвечает. — Он вместо того, чтобы на колени упасть и умолять, накалится!

Но пока я всякие словосочетания приводил, все было благополучно* Понимала Анастасия Петровна, что мне иначе невозможно. А я возьми да в пылу по другой линии и загни:

— Старуха, кричу, проклятая! (она старше меня была!). Ведьма!

Позеленела тут Анастасия Петровна, словно шпинат, и шипит:

— А га, значит я старуха для него! Хорошо! Придется, говорит, доложить кому следует, что у твоего папаши мельница с крупорушкой были! Вот ты, мол, из каких бедняков, что в анкете указывал!

Огрела, что называется, кочергой! Но я по инерции на рожон лезу:

— Гадина! — кричу. — Столетняя бабка!

— Прекрасно, отвечает. — Бабке видно нужно и то сообщить, что ты каптером в Белой Армии воевал и нашивку получил. Не могу больше от власти скрывать, совесть мучает! — Доехала таки, ведьма!… Рухнул я вдруг с принципиальной высоты, рыдаю.

— Тася, молю, опомнись! Пожалей себя и деток наших!

Долго умолял, к ногам прикладывался. Наконец Анастасия Петровна снизошла и говорит торжественно:

— Ладно, пока воздержусь докладывать! Но тебя, мерзавца, за твои дела надо отхлестать по щекам нещадно. Только рук марать не хочется!

— Спасибо, Тасечка, — говорю. — Чудный ты человек. Вижу, тебя не стою!

— Подожди благодарить, — отвечает. — Решила я иначе устроиться, чтобы тебя раскровянить. Перешлю я вашу переписку ейному супругу. Пускай он с тобой поговорит, за меня постарается!

На том и порешили. Вернее решила Анастасия Петровна, а я сгоряча обрадовался, что она доносить не пойдет. На следующий же день стал я сомневаться. Что же это такое, думаю, для меня получается?! Открытое жизнеущемление при помощи наемного убийцы! Тревожно стало на душе, подступиться же к Анастасии боюсь, может передумать. Навестил своего старшего брата Федора, завхозом в Укроспилке работал. Спрашиваю: — Не знаешь ли, братец, как теперь после революции поступают обманутые мужья?

— Насколько мне известно, отвечает Федор, обманутые мужья плохо восприняли революционную культуру. Так же до морды лезут!

Ушел без утешения. Затруднительно, думаю, нашей партии выкорчевывать пережитки старого быта!

Время же, между прочим, идет и ничего не случается. Я ободрился, появилась надежда,- что Анастасия Петровна письма не послала. Но она, паразитка, догадалась, чему я радуюсь, и говорит:

— Напрасно не надейся, Ваня. Бумаги я для верности послала заказным. Жди на днях ответа!

И вот еду я со службы трамваем, присел на освободившееся место и вижу, что рядом сидит Ленкин муж и на меня уставился. Вскочил я и говорю как бы про себя:

— Виноват. Я кажется ошибся, не в тот номер попал, — и отступаю к выходу.

Супруг же потянулся и меня поймал за полу пиджака.