Метелло

Издали они не могли все хорошенько рассмотреть, но различали отдельные фигуры людей. Сняв пиджаки, эти люди сновали между окном и дверью общежития, наклонялись над бочками с водой, чтобы умыться, складывали в ряд инструменты, а некоторые просто стояли, прислонясь к стене. Наконец двое обернулись, возможно на окрик Нардини, который отошел от инженера и делал им знаки рукой: один из этих двоих был Олиндо. А среди готовивших инструмент они узнали Немца. Правда, лицо его они различить не могли, но достаточно было взглянуть на эту крупную фигуру, чтобы не осталось никаких сомнений на этот счет. Через несколько минут они опознали всех рабочих, которые, очевидно, провели ночь на стройке и только что встали.

— Значит, они заранее сговорились с Бадолати, иначе Криспи, конечно, не пустил бы их в барак, — заметил Фриани.

— Что же теперь делать? — спросил маленький Ренцони.

— А как ты думаешь, для чего тебя дед разбудил? — рассердился старый Липпи и подтолкнул юношу, чтобы тот шел вперед.

Один за другим они спустились с насыпи, обогнули возделанные поля и, выйдя на Понте-Россо, оказались всего в пятидесяти метрах от полицейских и солдат, оцепивших участок. Как раз в этот момент Нардини вывешивал объявление. Такие же объявления можно было увидеть в этот день и у входа на другие стройки. Они отличались одно от другого только перечисленными в них именами. Вот что там было написано:

Прежде чем работы будут возобновлены, рабочие данного предприятия обязаны подписать следующее заявление:

1) Признаю справедливыми и законными и, как таковые, безоговорочно принимаю тарифные ставки, установленные ОВСП (Объединением владельцев строительных предприятий).

2) Обязуюсь впредь не принимать участия ни в каких мероприятиях организуемых Палатой труда.

Данное заявление подписывается в конторе. Не желающие его подписать могут возвращаться домой.

Нижеперечисленных рабочих, в случае их появления на стройке, ставим в известность об увольнении:

Салани Метелло

Доннини Аминта

Липпи Фердинандо.

Вышеуказанные увольнения вызваны проявлением неуважения и оскорблениями, нанесенными главе предприятия (Салани и Доннини) и десятнику (Липпи).

Дирекция:

Инженер Филиппо Бадолати

Флоренция, 30 июня 1902 года.

Спустя час рабочие Бадолати в полном составе собрались перед стройкой и Криспи мог подавать сигнал. Не было только Биксио Фалорни, который вернулся в деревню к своему подлинному призванию.

Глава XXII

Солнце поднимается из-за дворца Инконтро и освещает Арно в районе Наве. Летом в пять часов утра небо уже совсем светлое. Вдоль шоссе по направлению к городскому рынку движутся повозки огородников, груженные корзинами фруктов и овощей, умытых росой. Деревня будит город. За городскими воротами есть застава, где остановка обязательна. Мимо движутся охотники, женщины с корзинами, полными яиц, возчики песка, направляющиеся к реке; по той же дороге следуют почтовые кареты, дилижансы, возы сена, повозки с вином и мешками муки. Колокола в Сан-Гаджо и Мадонноне звонят к заутрене. В этот ранний час какой-то сумасшедший велосипедист уже дважды промчался по бульварному кольцу и через парк Кашине. Это globe-trotter[67]. Он собирается совершить кругосветное путешествие на велосипеде и тренируется уже не первый год.

— Жми, Тулио, ты один![68] — кричат ему дорожные рабочие и возчики.

— Шли нам открытки из Парижа!

— Из Мату Гросу[69]!

— Из России, если доберешься!