Метелло

Уже пробудились ласточки, под окнами кучера мыли дилижансы и чистили скребницей лошадей. Нет, незачем впутывать сюда Метелло. Она забылась незадолго до того, как появился разносчик молока, и, проспав всего три часа, встала позже обычного; спала она крепко, без сновидений.

Вчерашний день начался так удачно, что, прощаясь с Аннитой на мосту Каррайя, она сказала:

— Это только кажется, что солнце зашло, на самом же деле оно не заходит никогда.

И этот счастливый день закончился тем, что она обнаружила предательство Иды, а потом последовала долгая, тяжкая ночь, и все это, к сожалению, не было кошмаром, вызванным плохим пищеварением. Во сне мозг Эрсилии продолжал работать, и теперь выход из положения казался ей совсем простым. Надо только заполучить доказательства, не вмешивая ни Метелло, ни кого-либо другого. А для этого — следить за поведением Иды, не терять ее из виду, особенно когда Метелло не будет дома.

В комнате царил полумрак: вставая, Метелло опустил жалюзи, чтобы свет ее не тревожил. Она поднялась с постели и босиком, в одной сорочке пошла на кухню. Ей вдруг пришло в голову, что, поскольку Ида имела обыкновение выстаивать все праздничные мессы, эта ханжа могла воспользоваться благовидным предлогом и встретиться где-нибудь с Метелло. Но он спокойно сидел за столом, ел не торопясь и, видимо, был в таком же хорошем настроении, как и накануне вечером.

— Я приготовил немного панцанеллы, — сказал он. — Проголодался, как будто вчера лег спать натощак.

Он выдвинул ящик буфета, достал вилку и придвинул к Эрсилии стоявшую на столе миску. Это был их обычный завтрак, и ей стоило бы большого труда отказаться.

— До которого часа ты работала?

— Вероятно, до трех.

— Ну а сегодня праздник, не надо работать! Роини может подождать.

Метелло внимательно посмотрел на нее. Она была непричесана, и оттого, что в кухне свет ударял ей прямо в глаза, лицо ее приняло сердитое выражение, как у обиженного ребенка. Заметив взгляд мужа, она поправила бретельки сорочки, соскользнувшей с груди; это была упругая грудь молодой, цветущей женщины, вырисовывавшаяся сейчас настолько рельефно, что твердые соски подпирали горочку, которая плотно облегала всю фигуру, подчеркивала бедра и оставляла обнаженными точеную шею, плечи и тонкие руки с кустиками черных волос под мышками. Рассматривая ее, Метелло видел, что она молода, разморилась от сна, что она целиком принадлежит ему, и, может быть, проклинал себя в душе за то, что так бессовестно изменил ей, тем более, что эта измена ничем не была оправдана.

— Но сами-то мы не можем ждать. Или тебе кажется, что можем? — ответила она на его замечание.

— К сожалению, не можем… — сказал он со вздохом.

Все утро он оставался дома. Эрсилия сходила за покупками и, возвращаясь, видела, как Ида и Чезаре завернули за угол виа Микельанджело. Она была в своем сиреневом платье, в соломенной шляпке и пряталась от солнца под зонтик. Подумаешь, неженка! Дома Метелло, сидя за столом и подперев голову руками, читал свой журнал. Эрсилия начала возиться около плиты. Внезапно он воскликнул:

— Теперь я понял!

— Что ты понял?

— Теорию прибавочной стоимости.

— Что?

— Предположим, что рабочий за десять часов получил пять лир. Хозяин продал его продукцию да сто лир. Вычти сорок пять лир, составляющие стоимость сырья и другие расходы. И получится, что труд, затраченный рабочим, дает хозяину дохода в десять раз больше, чем самому рабочему.

Эрсилия перестала раздувать угли.

— А тебе это кажется новостью? — спросила она.

— Нет, но здесь есть объяснение.

— Какое объяснение?

— Научное, — отвечал он. И повторил: — Объяснение теории прибавочной стоимости.

— И что же?

— Ты хочешь, чтобы я повторил все сначала?

— Ради бога, не надо. Не собираешься ли ты доказывать, что уксус делается из вина?

Он улыбнулся и покачал головой.

— Дело в том, что некоторые вещи, даже если ты знаешь о них по опыту, приобретают особый смысл, когда видишь их написанными и доказанными. Написанные слова — это совсем не то, что наши разговоры. Тот, кто их пишет, всегда придает им немного волшебства. Они учат задумываться над многим из того, о чем ты, может быть, уже и размышлял, но что теперь покажется тебе особенно правильным.

— Но это ведь только теория.

— Как будто теория не опирается на практику! Что это был бы за социализм? Маркс…

Эрсилия прервала его. Она любила спорить с Метелло, потому что ей нравилось вместе с ним разбираться в непонятных вещах.

— Хотелось бы мне посмотреть на Маркса, подгоняющего кирпич к кирпичу, как ты!

— Маркс подгонял один довод к другому, и его идеи переживут все кирпичи на свете, — сказал он.

— Ой, Метелло! — воскликнула она. — Уж не хочешь ли ты отбить хлеб у Пешетти?

Это был, хотя и шутливый, но сердечный комплимент с ее стороны. Он захлопнул журнал и почесал щеку.