Метелло

Тем не менее она далеко не была спокойна. Сиреневое пятно, скрывшееся в омнибусе, который повернул на бульвар как раз в противоположную сторону от того района, где жила сестра Иды, все время стояло перед глазами Эрсилии и казалось ей ярче, чем лепестки цветов, выходившие из-под ее штампов. Чтобы сердце успокоилось, достаточно было пойти в Палату труда и удостовериться, что Метелло там. Но как, под каким предлогом? Она не привыкла лгать Метелло: пожалуй, еще могла бы промолчать, но скрывать свои чувства за лживыми словами — нет, на это она не была способна. Как же ей себя держать? Может ли она теперь, когда все они в течение полутора месяцев были заняты борьбой за кусок хлеба, сказать ему прямо при товарищах: «Знаешь, это был приступ ревности».

Наступил вечер, тень уже достигла верхних этажей. Два неожиданных визита, один за другим, разрешили все сомнения Эрсилии и дали ей доказательства, которых она и желала и боялась. Но теперь, удостоверившись в предательстве Иды, зная, как нужно действовать, она полностью восстановила свое душевное равновесие. Она вновь стала прежней Эрсилией и, несмотря на свою кротость, истинной «санфредианкой», которую Метелло никогда не переставал любить.

Первым появился Олиндо, которого она не видела больше двух недель. Сколько она ни настаивала, он не захотел подняться, и Эрсилия разговаривала с ним, свесившись из окна.

— Дома Метелло?

— Нет, он в Палате труда.

— Если бы он был там, я не стал бы искать его дома.

— Зайдите, Олиндо.

— Нет, спасибо, незачем.

С его стороны это было невежливо. С тех пор как он приехал и в особенности в первые недели забастовки, когда они его приютили, Эрсилия всегда относилась к нему хорошо. Делясь последним куском хлеба, она даже дала ему пять лир, пожалев его жену и детей, оставшихся в Ринчине «рабами, целиком зависящими от милостей дяди-фатторе», как часто повторял Олиндо со слезами на глазах. И если сейчас он отказывался зайти, потому что чувствовал себя должником или почему-либо еще, он тем самым только доказывал, что не очень умен. И к тому же гордец.

— Метелло вышел десять минут назад, — солгала она. — Вы, должно быть, разминулись.

— Похоже, что мы и в самом деле пошли разными путями…

— Деньги по подписке прибыли?

— Почему вы спрашиваете у меня, если этого не знают даже те, кто нами командует?

В его голосе были злоба и насмешка.

— Олиндо, поднимитесь хоть на минутку.

— В другой раз, Эрсилия.

И удалился своей усталой походкой, слегка сгорбившись и опустив голову. Пиджак висел у него на плече, рукава рубашки были засучены кое-как, кепка съехала на затылок. Эрсилия проводила его взглядом и увидела, что, когда он заворачивал за угол виа Микельанджело, навстречу ему попался какой-то паренек. Некоторое время они о чем-то возбужденно разговаривали. Потом Олиндо показал на окно, у которого она стояла, и исчез.

— Синьора Салани! — обратился к ней с улицы паренек.

Она знала его: это был маленький Ренцони, которого Метелло несколько раз приглашал ужинать.

— Зайдите, — предложила она.

Он не заставил себя просить, вытер ноги, прежде чем войти, и, сняв кепку, поздоровался. С трудом сдерживая волнение, он сел, выпил предложенные полстакана вина, и Эрсилии не оставалось ничего другого, как дать ему возможность выговориться.

— Ведь я, собственно, думал, что застану Метелло. И Дель Буоно был в этом уверен. «Иди, иди, говорит, разбуди его, он, видно, заспался!» Ведь другого ничего и не придумаешь, его ждали к семи часам.

Он посмотрел на Эрсилию и приписал ей совсем не те чувства, которые она испытывала на самом деле.

— Не подумайте, что с ним что-нибудь случилось, я пришел просто потому, что его все ждут, он нам очень срочно нужен.

Нет, Эрсилия не думала, что с ним что-нибудь случилось. Мысленно она повторяла про себя: «Бесстыжая отняла его не только у меня, но и у товарищей; она заставила его забыть свой долг, потерять уважение людей». А вслух произнесла:

— Он пошел в Сан-Фредиано проведать ребенка, который гостит у моей матери. Вероятно, он повел его гулять в Беллосгуардо или к Арчетри и не заметил, как прошло время.

— Ах, как это неудачно! — воскликнул маленький Ренцони. — Ваш муж самый умный человек у нас, если не считать Бастьяно. Хоть он и скромен, а его все слушаются, понимаете? Без него Бастьяно с трудом их сдерживает. Деньги по подписке все еще не прибыли, и начались всякие разговоры. Можете себе представить, какие словечки пущены в ход и как все возбуждены! Особенно кипятятся рабочие с участка Бадолати — комедия, да и только! Например, Тинаи одним из первых решил вернуться на работу. И не он один. Знаете Немца? Он тоже решил вернуться. А ведь на Тинаи имеет влияние только Метелло…

И как будто заметив, что сказал лишнее, он внезапно вскочил и распрощался, крепко пожав ей руку:

— Надо надеяться, что он уже в Палате труда.

Подойдя к окну, Эрсилия увидела, что он пустился бегом, очевидно желая быстрее вернуться к Дель Буоно; он был преисполнен того энтузиазма и преданности делу, какие переполняют человека только в двадцать лет.