Метью Шардлейк. Книги 1-6

— В то время как вы подняли тревогу, убийца мог скрыться в церкви. Там он осквернил алтарь и похитил мощи. Возможно, вы или кто-нибудь другой заметили кровавые следы, ведущие через внутренний двор к церкви, или внутри самой церкви?

— Церковь вся была залита кровью, — напомнил брат Гай. — Кровью принесенного в жертву петуха. Что до внутреннего двора, перед самым рассветом пошел дождь, который продолжался весь день. Если какие-то следы и были, он смыл их все без остатка.

— А что вы сделали после того, как обнаружили тело?

— Побежал к аббату, разумеется. Вот мы и пришли.

Брат Гай подвел нас к самому вместительному склепу, стоявшему на небольшом возвышении. Подобно большинству монастырских зданий, он был возведен из желтого известняка.

Я моргнул, чтобы стряхнуть снег с ресниц.

— Что ж, брат Гай, войдем внутрь, — произнес я самым невозмутимым тоном.

Брат Гай достал ключ и вставил его в замочную скважину массивной дубовой двери, достаточно широкой, чтобы внести внутрь гроб. Я тем временем мысленно молил Господа укрепить мой слабый желудок и не допустить моего позора.

Нам пришлось нагнуться, чтобы войти в беленое известью помещение с низкими потолками. В склепе стоял пронизывающий холод, ветер проникал туда сквозь маленькое зарешеченное окошко. В воздухе ощущался легкий тошнотворный аромат, присущий всем гробницам. В тусклом свете лампы, принесенной братом Гаем, я разглядел, что вдоль стен стоят каменные саркофаги, на крышках которых высечены изображения их обитателей, с руками, сложенными в жесте мольбы и смирения. Большинство мужчин были изображены в воинских доспехах прежних времен.

Брат Гай опустил лампу на пол и спрятал замерзшие руки в длинные рукава сутаны.

— Склеп принадлежит роду Фицхью, — пояснил он. — Именно это семейство несколько веков назад основало наш монастырь. Все представители этого рода захоронены здесь, включая последнего, погибшего в прошлом веке во время гражданской войны. С его смертью род прекратился.

Тишину, царившую в склепе, внезапно нарушил резкий металлический звон. От неожиданности я буквально подскочил на месте, и то же самое проделал брат Гай. Темные глаза его расширились от испуга. Обернувшись, я увидел Марка, который нагнулся за упавшей на пол связкой монастырских ключей.

— Извините, сэр, — смущенно пробормотал он. — Сам не знаю, как это случилось. Мне казалось, я крепко привязал кольцо к поясу.

— Господи Боже! — вздохнул я. — Ну и напугал же ты меня! До сих пор поджилки трясутся.

Посреди комнаты стоял высокий металлический подсвечник с толстыми восковыми свечами. Брат Гай зажег их от своей лампы, и помещение наполнилось ярким желтым светом. Брат Гай указал на саркофаг, на крышке которого не было ни надписи, ни рисунка.

— У этой могилы никогда не будет постоянного обитателя, — сообщил он. — Как я уже сказал, последний представитель рода Фицхью погиб в Босуорте, сражаясь за короля Ричарда Третьего. Sic transit gloria mundi [4], — добавил он с печальной улыбкой.

— Тело Синглтона находится там? — уточнил я.

— Да, — кивнул брат Гай. — Оно там уже четыре дня, но погода стоит холодная, и это помогло ему сохраниться.

Я глубоко вздохнул и решительно заявил:

— Что ж, откройте крышку. Помоги брату Гаю, Марк.

Марк и монах налегли на массивную каменную крышку, пытаясь сдвинуть ее на соседнее надгробие. Поначалу, несмотря на все их усилия, крышка оставалась на месте, но вдруг с неожиданной легкостью соскользнула в сторону. Комнату мгновенно наполнил удушливый запах разложения. Марк, страдальчески сморщив нос, отступил на несколько шагов.

— Не так-то уж хорошо он сохранился, — пробурчал он.

Брат Гай, перекрестившись, заглянул внутрь каменного надгробия. Я, собрав всю свою волю в кулак, приблизился к саркофагу и схватился за его каменный край.

Тело было укутано в белое покрывало, оставлявшее на виду лишь алебастрово-белые лодыжки и ступни с длинными желтыми ногтями на пальцах. С того конца, где находилась шея, покрывало насквозь пропиталось темной кровью. Лужа крови натекла и под головой, установленной рядом с телом. Я пристально вгляделся в лицо Робина Синглтона, с которым мне не единожды доводилось сталкиваться в суде.

Это был худощавый тридцатилетний мужчина с темными волосами и длинным носом. Я заметил, что бледные щеки мертвеца покрывает свежая щетина, и тут же почувствовал, как желудок мой болезненно сжался при виде этой головы, стоящей на кровавом камне рядом с обрубком шеи. Губы убитого были приоткрыты, меж ними слегка поблескивали зубы. Темно-синие глаза, подернутые мутной смертной пеленой, были широко распахнуты. Я увидел, как крошечное черное насекомое ползет по одному из мертвых век, пересекает переносицу и направляется к другому веку, и к горлу моему подкатил ком. Судорожно сглатывая, я отступил к окну и принялся жадно хватать ртом свежий ночной воздух. Когда мне удалось наконец совладать с приступом тошноты, я заставил свой рассудок вернуться к увиденному. Марк подошел ко мне и обеспокоенно спросил:

— Вы хорошо себя чувствуете, сэр?

— Превосходно, — отрезал я и повернулся к брату Гаю.