Метка рода (СИ)

— Уходи, — повторил по-руси, пронизывая пальцами упавшие на лоб волосы.

Тамир не смотрел на девушку, но чувствовал её оцепенение. А следом зашуршала одежда, шевельнулся воздух в майхане, когда полог прикрылся. Тамир на постель повалился, перевёл дыхание. Что за наваждение такое…

Глава 44

Вейя шла со двора быстрым шагом, желая одного только — скрыться и не показываться никому на глаза. Щёки пылали, а кожа, где сдавливали пальцы Ведозара, болела вмятинами. Надо было же угодить ему в руки, когда вышла из-за стола, решая покинуть общее гульбище, где ей уж не место стало. Годуяр волю свою объявил, и Вейя будто в колодец канула, сама не своя стала, в голове такая сумятица.

Перед глазами всё маячила ухмылка Ведозара да чёрные, как ягоды смородины, глаза хазарича этого. Как смотрел на неё пристально, когда князь решение своё объявил, что невозможно было на месте усидеть, а сорваться и прочь бежать — такой стыд объял.

Но уйти спокойно не вышло — наткнулась на Ведозара, а тот будто так и поджидал случая, когда её можно поймать. Чего хотел? Говорил что-то сбивчиво, напирая всё сильнее. Вейя и не поняла, как выбраться смогла из цепких жилистых рук. Повезло, верно. Иначе не отпустил бы: окликнул его кто-то, а Вейя попятилась и через двор пустилась. Не видя почти перед собой ничего, шла быстро, держась бревенчатой стены, всё больше в сумрак погружаясь. Позади уже остался шум весёлый и голоса, но шаг всё равно не сбавила. Прохлада всё больше собиралась вокруг ног, поднимаясь до колен. Ночь уже близилась глубокая, ложилась на траву пыльца рос, которую сбивала Вейя носками. Постепенно приходить в себя начала, как отделилась от всех, уйдя подальше. Но всё равно крутились сбивчиво мысли от всего, что случилось. Знала бы, что ждало её в Каручае, ни за что бы не поехала. Лучше бы к родичам своим вернулась. Но теперь уже назад не повернёшь.

Вейя за суетой и мутью внутренней не сразу заметила, что преследовал её уж кто-то, ступая по следам быстро, но бесшумно, пока не хрустнула под ногой веточка. Обернулась, испуганно выхватывая из ночной темени фигуру высокую. Схватив подол, пустилась бегом по стёжке. Да далеко не вышло убежать — обхватили поперёк талии сильные руки, к себе прижал поимщик. Вейя только ощутила гибкое твёрдое тело, от которого так и пыхало жаром. Мазнуло по открывшейся шее горячее дыхание, а следом нос защекотал запах кисло-сладкого мёда крепкого и чего-то узнаваемо пряного, да не до того стало, когда кожу коснулись губы жадные твёрдые. Вейя взъерошилась, вонзив пальцы в ручищи смуглые, вдавливая с силой ногти. Далебор зашипел, но не выпустил.

— Отпусти, — ударила ногой, попадая куда-то в колено, но только разозлила ещё больше сотника: стиснул в руках крепче, от земли её оторвал, как былинку, понёс куда-то в сторону, в гущу орешника, что рос у частокола высокого.

— Пусти, закричу! — пыхтела Вейя силясь вырваться, не даваясь.

Вейя охнула, когда сотник к себе развернул, припечатав своим телом её к брусьям стены. Она поморщилась, упирая руки в литые твёрдые плечи, ощущая под ладонями, как перекатываются натяжно мышцы. Сколько ж силы в нём неуёмной?!

— Кричи, никто не услышит всё равно. И прав был: сквозь такой шум общий её крики, что мышиный писк — никто не разберёт. Горячие сухие губы по шее скользнули к самой скуле. Вейя зажмурилась, уворачиваясь, сжимаясь вся, пламенея от нахрапа такого грубого. — Какая же ты сладкая, — хриплый голос прокатился по виску, оседая жаром в волосах.

— Ты с ума сошёл, отпусти меня!

— Никому тебя не отдам! — прорычал Далебор, оскаливаясь по-звериному, вонзая в неё бушующий жаром взгляд. — Никому. Моей будешь.

— Ты пьян.

— Да — тобой, задурманила всю голову, — прихватил зубами подбородок, стискивая плечи.

Всколыхнулась волна жара, обдавая Вейю с головы до пят, земля качнулась под ногами, зыбкой стала, неустойчивой от слов его, от безумия такого буйного. И теперь поверила, что может сделать что угодно с ней.

В ответ этой догадки, Далебор собрал грубо полы платья, задирая к бёдрам. Вейя от испуга даже дышать перестала, а вместе с тем опалило изнутри силой необъятной и возмущением. Упрямо сжала губы, когда он к её рту прижался, силясь раскрыть её губы, целуя, жёстко сминая, забирая дыхание. Вейя вцепилась в его руки, что начали порывисто оглаживать бёдра, грубые, в мозолях от железа, они царапали кожу. Но против его силы Вейе не пойти. Далебор протиснул колено меж её, ноги раздвинул ударом, вжался пахом. В живот Вейи упиралось требующее твёрдое естество, поднимая внутри панику.

— Я всё расскажу, слышишь, Князь всё узнает. Оставь меня немедленно!

— Говори, Вейя, говори, мне плевать. Хочу тебя сейчас, возьму, а потом можно и умирать. Как ты не понимаешь, люблю… тебя, с ума схожу… всю душу вывернула, — говорил прерываясь, вжимаясь в губы жадно, жгуче, так, что внутри всё содрогалось и поджимался живот, — сладкая моя, горячая…