Читаем Метла системы полностью

Дом начинает рушиться в свой же огонь. Пламя исходит из всех отверстий. Звук такой, будто комкают бумагу. Кожа на лице стягивается. Огонь не возьмешь под контроль, и дом втягивает весь воздух улицы и, вздохнув, рушится внутрь себя. Это длится вечно. Всё рушится внутрь себя, медленно, как перышки.

Из двери дома вылетает птичка, пламенеют перышки ее хвоста. Она рвется в небо, летает кругами. По спирали воспаряет всё выше и выше в небо, пока ее свет не сплавляется с блестками звезд. Вниз, на газон, падает штопором пучок сгоревших перышек.

Ноги бегут по газону, сквозь пылающие перышки. Концеппер и Эвелин Слотник, держась за руки, убегают в ночь, и горят их волосы. В свете собственных волос они – ветер. Ярко срезая углы в черно-квадратных кварталах пригорода, они бегут ничтожные километры к бассейну Слотников. Заборы пунцовеют и рушатся. Низко летит самолет. Пассажиры смотрят вниз и все это видят. Они видят сплошной сияющий пруд огня, проливающийся на газоны и творящий саваны игольного света, что воспаряет к самолету и исчезает при соприкосновении. Видят две застигнутые врасплох оранжево-огненные точки: те движутся слишком быстро через черные сады и исписанные заборы, стремясь к почке чистой новой голубой воды, что видна прямо впереди, подсвеченная снизу. Всё заснято навеки на качественную пленку.

/в/

Одно весло упало в воду, Нил Обстат-мл. дернулся за ним, сшиб свою банку пива, и то с шипением брызнуло на его штанину. Он попытался вставить тяжелое весло обратно в уключину.

– Разрази тебя господь, – сказал он.

– Просто держи сволочь ровно, Нил, – сказал Ланг Встанг-Шланг.

– Блин, – сказал Обстат. Люди, усердно рыбачившие на соседней гребной лодке, возмутились тем, что кто-то баламутит воду, и показали Обстату средний палец.

Ланг сидел на носу лодки, которую они с Обстатом взяли напрокат в Центре проката лодок и лицензий на рыбалку в Гигантской Огайской Супер-Пустыни Оригинального Дизайна за, по мнению Ланга, поистине преступные деньги.

– Вся эта хреновина просто бляцки окоммерчилась, – сказал он Обстату. Тот пожал плечами и взялся за пиво.

В имевшийся у него бинокль Ланг наблюдал за Линор Бидсман и Риком Кипучем, которые брели по краю озера через реально разоренную и отталкивающую часть Пустыни. Несмотря на субботние толпы, Линор была легко различима благодаря ярко-белому платью, и, конечно, то же касалось беретки Рика Кипуча. Ланг и Обстат плыли глубоко в озере. Обстат должен был грести так, чтоб они оставались на одной линии с Линор и Риком.

– Что ты видишь? – спросил Обстат, держась за весла.

Когда Рика и Линор поворачивало в нужную сторону, Ланг видел их лица, но все равно не понимал, что́ они говорят. В основном они молчали. Линор двигалась сквозь глубокий песок довольно легко, а вот Рик Кипуч, видел Ланг, испытывал трудности и временами, чтоб не отстать, спешил вприпрыжку. Линор то и дело просила его глядеть на часы, словно время истекало. Была середина утра, стояла теплая для сентября погода. Вокруг Линор и Рика сплетались и расплетались толпы. Кто-то у самой воды продавал черные футболки так зычно, что Ланг ясно слышал каждое слово.

Ланг держал бинокль одной рукой. Другая болела сегодня просто адски – не надо было прошлой ночью крутить ключи от машины на травмированном пальце. Ланг подумал, что в рану от укуса попугая могла попасть инфекция.

– Сучья птичка, – сказал он.

Обстат кряхтел и ругал весла. Они то и дело стукались о борта лодки. Ланг и Обстат явно подсекали чужие лески, и людей в других лодках это реально бесило, но Ланг велел Обстату не удостаивать их вниманием.

– Не забудь, ты даешь мне пару раз глянуть на неземные ноги, топчущие дюны, – задыхался Обстат, налегая.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великие романы

Короткие интервью с подонками
Короткие интервью с подонками

«Короткие интервью с подонками» – это столь же непредсказуемая, парадоксальная, сложная книга, как и «Бесконечная шутка». Книга, написанная вопреки всем правилам и канонам, раздвигающая границы возможностей художественной литературы. Это сочетание черного юмора, пронзительной исповедальности с абсурдностью, странностью и мрачностью. Отваживаясь заглянуть туда, где гротеск и повседневность сплетаются в единое целое, эти необычные, шокирующие и откровенные тексты погружают читателя в одновременно узнаваемый и совершенно чуждый мир, позволяют посмотреть на окружающую реальность под новым, неожиданным углом и снова подтверждают то, что Дэвид Фостер Уоллес был одним из самых значимых американских писателей своего времени.Содержит нецензурную брань.

Дэвид Фостер Уоллес

Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная зарубежная литература
Гномон
Гномон

Это мир, в котором следят за каждым. Это мир, в котором демократия достигла абсолютной прозрачности. Каждое действие фиксируется, каждое слово записывается, а Система имеет доступ к мыслям и воспоминаниям своих граждан – всё во имя существования самого безопасного общества в истории.Диана Хантер – диссидент, она живет вне сети в обществе, где сеть – это все. И когда ее задерживают по подозрению в терроризме, Хантер погибает на допросе. Но в этом мире люди не умирают по чужой воле, Система не совершает ошибок, и что-то непонятное есть в отчетах о смерти Хантер. Когда расследовать дело назначают преданного Системе государственного инспектора, та погружается в нейрозаписи допроса, и обнаруживает нечто невероятное – в сознании Дианы Хантер скрываются еще четыре личности: финансист из Афин, спасающийся от мистической акулы, которая пожирает корпорации; любовь Аврелия Августина, которой в разрушающемся античном мире надо совершить чудо; художник, который должен спастись от смерти, пройдя сквозь стены, если только вспомнит, как это делать. А четвертый – это искусственный интеллект из далекого будущего, и его зовут Гномон. Вскоре инспектор понимает, что ставки в этом деле невероятно высоки, что мир вскоре бесповоротно изменится, а сама она столкнулась с одним из самых сложных убийств в истории преступности.

Ник Харкуэй

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая фантастика
Дрожь
Дрожь

Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.

Якуб Малецкий

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги