Мето. Дом

Основной костяк заговорщиков, так называемые «сепаратисты», получившие это прозвище с легкой руки Кезона, собираются в спортивном зале. Первый важный вопрос — охрана врагов. Тит и Октавий вызываются добровольцами. Желая отблагодарить Октавия за помощь в поиске тайника с оружием, я решаю к ним присоединиться. Марк делает то же самое. Нумерий говорит, что Синие напились обычной воды со снотворным, чтобы спокойно спать ночью. Тит спрашивает, можно ли взять с собой оружие, чтобы припугнуть, в случае чего, Цезарей и их прихлебателей. Клавдий не возражает, но просит:

— Если возникнут проблемы, обязательно нас разбудите.

— Обещаем, — уверяет Октавий.

Мы идем в учебный класс, в котором находятся наши пленники. Они сидят на полу, прикованные по трое к батареям. Предатели ухмыляются, что кажется мне подозрительным. Они что-то задумали? Цезари сохраняют высокомерный вид, несмотря на свое жалкое положение. Они обращаются к нам уверенным и спокойным тоном:

— Добрый вечер, дети, — начинает Цезарь 3.

— Вы знаете, что совершили очень плохой поступок? — продолжает Цезарь 1. — Вы не…

— Заткнись! — рявкает Тит. — Мы не болтать сюда пришли. И знайте, что нам больше нечего терять, так что я не задумываясь раздроблю вам черепушки в случае провокации. Ясно? Смотрите, что мы нашли, пока искали половые тряпки.

Несколько часов проходят в относительном спокойствии. Мы обмениваемся короткими репликами. Я предлагаю охранять пленников по очереди, чтобы каждый мог хоть чуточку вздремнуть. Нам с Марком выпадает спать первую половину ночи.

Даже без лекарств я засыпаю за несколько минут.

Внезапно меня будят чьи-то сдавленные стоны. Я не сразу понимаю, что происходит. Один из Цезарей лежит на полу. У него окровавлена голова. Октавий плачет. Тит целит ружьем в висок Крассу, который тоже плачет. Марк просыпается вслед за мной. Октавий, кажется, в отчаянии. Он чуть слышно шепчет себе под нос:

— Они не имеют права такое говорить про нас… Они не имеют права.

— Что происходит?

— Они говорят всякие гадости про нашу прежнюю жизнь, особенно про Тита.

— Я сейчас уничтожу этого засранца! — рычит Тит.

— Парни! Спокойно! Идите за мной. Нам надо поговорить.

Я аккуратно беру из рук Тита оружие. Он отдает его без сопротивления. Мои товарищи встают и следуют за мной. Октавий берет слово:

— Они сказали, что Тит убил всю свою семью с особой жестокостью. Они и про тебя говорили. Сказали, что ты нас предашь, что ты делаешь вид, будто спишь, а на самом деле ждешь момента, чтобы нас убить и…

— Они хотят нас поссорить. Чтобы мы сломались. Слушайте, я знаю, как надо действовать. Мы отведем их в холодильник, как сказал… вы сами знаете кто. Мы их отправим сейчас же…

— Согласен, — перебивает меня Тит, — но мы должны предупредить остальных, мы обещали им вчера вечером.

— Боюсь, они так просто не согласятся, тогда как для нас это единственное верное решение.

Мои друзья колеблются.

— Если хотите, я скажу, что это я вас заставил.

— Не стоит, — говорит Марк. — Мы на твоей стороне.

Когда мы возвращаемся к нашим врагам, я вижу, что они смирились со своим поражением. Красс, которому я спас жизнь пять минут назад, сверлит меня ненавидящим взглядом. Они молча встают. Они знают, куда мы их ведем. Я открываю дверь холодильника и смотрю, как наши поверженные, связанные противники гуськом заходят внутрь. Цезарь 4 морщится. Он, как и все его товарищи по несчастью, оказывается здесь впервые. Я закрываю дверь. Надеюсь, Ромул придет за ними не слишком быстро и у них будет время оценить все достоинства местного свежего климата.

Мы возвращаемся в спальню в приподнятом настроении, несмотря на крайнюю степень усталости…

Глава IX

Утром я просыпаюсь поздно. Впервые в своей жизни. Режима дня больше нет, и каждый распоряжается своим временем по собственному желанию. Такое состояние — не результат нашего нового порядка, а скорее свидетельство его отсутствия, в ожидании принятия настоящих мер.

За завтраком царит невообразимый гвалт. Трудно даже расслышать соседа по столу. После двух или трех попыток мы с Марком оставляем затею переговорить друг с другом. Я все равно знаю, что он хочет мне сказать. Он доволен нашим совместно принятым ночным решением, но боится упреков со стороны других ребят. Клавдий зовет нас с Октавием в кабинет Цезарей сразу после завтрака. Я знаками передаю это сообщение Марку, который заметно нервничает. Я догадываюсь, что в таком маленьком помещении нас не будут судить все сепаратисты. Возможно, лишь Клавдий и Нумерий.

Я оказался прав. Они вдвоем восседают на креслах Цезарей, разглядывая документы, а мы, несчастные виновники, стоим перед ними. Но они хотя бы не станут нас долго мурыжить, как это делали их предшественники! Я начинаю разговор первым:

— Хватит тянуть, говорите прямо, зачем вы нас позвали. У меня лично и без того дел полно.

Мои сообщники хихикают в ответ на мою дерзость. Двое других, похоже, удивлены.

Нумерий обращается ко мне и строгим тоном произносит:

— Хотелось бы понять, почему вы решили избавиться от Цезарей и их прихвостней вопреки нашей договоренности.