Метод 15/33

— Сцинтиграфия головного мозга показывает, что ее лобные доли, отвечающие за логическое мышление и планирование, больше нормы. Значительно, — добавил он. — Она не социопат. Она понимает эмоции и способна их испытывать, если захочет. Но она это делает исключительно по собственному желанию. Ваша дочь рассказала, что у нее есть внутренний выключатель, которым она может щелкать в каждый отдельно взятый момент, чтобы испытывать или отключать такие чувства, как радость, страх или любовь. — Прежде чем продолжить, он кашлянул и произнес: — Гмм… Послушайте, у меня еще никогда не было подобного пациента, но достаточно взглянуть на Эйнштейна, чтобы понять, как мало мы знаем о возможностях человеческого мозга. Считается, что нам удалось освоить лишь малую часть нашего потенциала. Ваша дочь сумела что-то освоить. Станет это для нее благословением или проклятьем, я не представляю.

Они не знали, что я подслушиваю сквозь щель приоткрытой двери кабинета. И все, что он говорил, я записывала на жесткий диск своего мозга.

Насчет выключателя — это было почти правдой, хотя, возможно, я немного все упростила. Это скорее было похоже на выбор, но поскольку процесс мысленного выбора очень трудно объяснить, я назвала это выключателем. Как бы то ни было, с врачом мне очень повезло. Он слушал меня без осуждения. Он верил мне без малейшего скептицизма. Он искренне верил в существование медицинских загадок. Когда он меня выписывал, я щелкнула выключателем и обняла его.

Несколько недель меня изучали, затем мне выписали какие-то бумаги, и родители забрали меня обратно в относительно нормальный мир. Я вернулась в первый класс и соорудила себе в подвале лабораторию.

* * *

На третий день плена — первый день после фургона — начала вырисовываться некая модель. Три раза в день он приносил мне еду на этой дурацкой фарфоровой тарелке, молоко в белой кружке, маленькую чашку воды, за которой следовала чашка тепловатой воды. Каждый раз после еды он уносил поднос с пустой тарелкой, кружкой и чашками и напоминал мне, что я могу постучать, только когда захочу в туалет. Если же на мой стук не последует ответа, «воспользуйся ведром». Я ни разу не воспользовалась ведром — я хочу сказать, что я ни разу в него не облегчилась.

Кроме этого, наш процесс установления модели был отмечен парой визитов. Разумеется, к появлению гостей мне надлежащим образом завязывались глаза, так что в полной мере установить их личности я не смогла. Но после того, что произошло на семнадцатый день, я начала составлять каталог всех деталей без исключения, чтобы позднее отомстить не только своему похитителю, но и тем, кто наносил визиты в мою тюремную камеру. Впрочем, я не понимала, как быть с людьми из кухни внизу. Но, пожалуй, я не буду опережать события.

Первый гость появился на третий день. Вне всякого сомнения, он был медиком, и у него были холодные пальцы. Я окрестила его Доктором. Второй гость пришел на четвертый день, в сопровождении Доктора, который провозгласил: «Она чувствует себя настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах». Второй гость вполголоса поинтересовался: «Так, значит, это она?» Я прозвала его Мистером Очевидность.

Когда Доктор и Мистер Очевидность уходили, Доктор посоветовал моему тюремщику позаботиться о том, чтобы я не волновалась, потому что мне необходимо «сохранять спокойствие». Но в нашей модели ничего не изменилось, и ничто не способствовало моему спокойствию вплоть до конца четвертого дня, когда я попросила предоставить мне Преимущества № 14, 15 и 16.

Четвертый день моего плена катился к вечеру, половицы за дверью снова заскрипели. Сквозь Преимущество № 8 — замочную скважину, я отметила время — обед. Он открыл дверь и подал поднос со все той же абсурдной расцветки тарелкой, кружкой молока и чашкой воды. Снова пирог и хлеб.

— Держи.

— Спасибо.

— Еще воды?

— Да, пожалуйста.

Запирает дверь, содрогаются трубы, журчит вода, он возвращается: еще одна чашка воды. Почему, почему он это делает?

Он развернулся, чтобы уйти.

Низко опустив голову, я произношу самым покорным и бесцветным голосом, который мне только удается изобразить:

— Прошу прощения. Я очень плохо сплю и надеюсь, что вы позволите мне попросить… я подумала, что если бы я могла смотреть телевизор, или слушать радио, или читать, или хотя бы рисовать… возможно, мне помогли бы карандаш и бумага.

Я приготовилась к тому, что моя навязчивость и дерзость будут наказаны грубой отповедью, а возможно, и физическим насилием.

Он уставился на меня, что-то буркнул и вышел, не удостоив ответом.