Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

В последующие недели левые издания начали сообщать, что Patria y Libertad и другие правые силы, стоявшие за попыткой переворота, планировали в случае его удачи привести в действие Plan Yakarta. Похоже, у них были причины для беспокойства. Один политик, Доминго Годой Матте из правой Национальной партии, даже выступил в Конгрессе и заявил, что они — националисты — «останутся здесь, пока не случится Джакарта»{540}. Это вызвало волну осуждения со стороны шокированных центристов и левых, яростные обвинения в широком спектре изданий, что правые планируют «массовое убийство». Газета Социалистической партии обнародовала присланную главному редактору почтовую открытку, на которой было написано «Джакарта грядет». Газета обвинила в происходящем Соединенные Штаты{541}.

Как ни странно, правые СМИ стали распространять вывернутую наизнанку версию связанного с террором мема «Джакарта». Финансируемая ЦРУ газета El Mercurio воспроизвела байку о том, будто бы коммунисты зверски убили генералов в Индонезии и могут сделать то же самое в Чили{542}.

В 1970 г. Кастро призвал Альенде не провоцировать Вашингтон. Теперь этот совет выглядел запоздалым. Когда над чилийским президентом сгустились тучи правого террора и в атмосфере запахло близким путчем, Кастро посоветовал коллеге занять более жесткую позицию. Он сказал, что Альенде дал оппозиции слишком много свободы и слишком упорствует в нежелании применять насилие, чтобы вытащить революцию из кризиса. Кастро предостерег: близится конфронтация между «социализмом и фашизмом», и если чилийские левые не прислушаются к его совету, то им не выжить{543}. Однако коалиция Альенде «Народное единство» сохранила приверженность демократическому социализму.

В июле правые террористы убили еще одного военного, Артуро Арайю, адъютанта Альенде, когда тот стоял на балконе своего дома{544}.

К августу Карлос Пратс понял, что давление на него не ослабнет. Влиятельные фигуры в армии жаждали переворота, как и значительная часть элиты, о чем свидетельствовали протесты жен военных под стенами его дома{545}.

Похоже было, что вошедшие в раж правые террористы скорее убьют генерала Пратса, чем дадут Альенде досидеть президентский срок. Все эти три группы пользовались поддержкой самого могущественного государства в истории. Пратс не собирался дарить им этот переворот. 23 августа 1973 г. он подал прошение об отставке и собрался уезжать в Буэнос-Айрес.

Его сменил Аугусто Пиночет, ничем не примечательный, немногословный генерал, всего несколькими неделями ранее лояльный Пратсу и не проявлявший особого стремления участвовать в мятеже. После провала июньского Tanquetazo Пиночет сказал собравшейся группе заговорщиков, что не хочет «говорить о политике, потому что это против Конституции».

Девятого сентября лидер Социалистической партии Карлос Альтамирано выступил с речью на национальном стадионе в Сантьяго. Он зачитал письмо, переданное правительству группой моряков constitucionalista, таких как Педро Бласет и Гильермо Кастильо, пытавшихся предупредить власти, что в августе планируется переворот.

«Для нас было жизненно важно избежать большой бойни, которую они задумали устроить простому народу между 8 и 10 августа, — зачитывал Альтамирано текст письма. — Начальство объяснило нам, что так или иначе марксистское правительство пора свергнуть, а народ очистить от лидеров-марксистов. Они решили, что к любому левому лидеру нужно без вариантов применить план „Джакарта“»{546}. К тому времени большинству чилийских левых должно было быть ясно, что значит «план „Джакарта“». А еще к тому времени абсолютно всем ясно было, что вот-вот произойдет государственный переворот. Речь Альтамирано стала в большей степени данью уважения смелости моряков, чем откровением.

Прошло еще два дня, и 11 сентября Сальвадор Альенде уже знал, что происходит. Он забаррикадировался в президентском дворце Ла-Монеда и выступил по радио с последним обращением к своим сторонникам.

Безусловно, это моя последняя возможность обратиться к вам. Военно-воздушные силы уже бомбят радиовышки…

Я заплачу жизнью за верность народу. И я заверяю вас всех в своей убежденности, что семена, посеянные нами в сознании тысяч и тысяч чилийцев, невозможно искоренить навсегда… Да здравствует Чили! Да здравствует народ! Да здравствуют трудящиеся!

Это мои последние слова, и я убежден, что моя жертва не будет напрасной.