Поднимаю голову, удивленно хлопая ресницами. Папа растерянно бегает взглядом по моему лицу:
– Я, конечно, задержался в субботу, но насчет количества бокалов…
– Все хорошо. Ты тут ни при чем.
– А кто тогда? Елисей?
Тяжело вздыхаю и стучу ложкой о край чашки, стряхивая капли.
– Я почему-то нервничаю. Мы только начали встречаться… – добавляю про себя «по-настоящему», – и я не знаю, как себя вести. А еще Катя заболела и не придет сегодня на занятия. Кругом засада!
– Если хочешь, тоже можешь остаться дома, – серьезно произносит папа.
– Это очень мило с твоей стороны, но не могу же я пропускать уроки по таким пустякам.
– Твои чувства не пустяки!
Беру в руки чашку с чаем, делаю несколько глотков, и напряжение немного отпускает.
– Спасибо, папуль, но я все-таки пойду в школу. Не хочу быть трусихой.
– И кто еще из нас взрослый, – хмыкает папа и откусывает большой кусок тоста с шоколадным маслом.
– Конечно, я!
– Лана, – ласково говорит папа, – первые чувства всегда очень волнительны. И если Елисей нормальный парень, а я очень надеюсь, что это так, ведь иначе ты его бы не выбрала, то он не станет делать ничего, что поставит тебя в неловкое положение. Уверен, он сейчас тоже нервничает.
Закатываю глаза, поморщившись.
– Это вряд ли.
– Ешь завтрак. Страх на голодный желудок может вызвать тошноту.
– Вот это уже родительский наказ.
– Хватит смеяться надо мной! Я стараюсь!
Беру с тарелки тост и салютую им отцу, точно бокалом шампанского:
– И у тебя отлично получается.
И пусть разговор с папой вселяет в меня немного уверенности, а счет предметов красного цвета по пути помогает не зацикливаться на ощущениях в теле и душе, от одного вида школы холодные колючие мурашки пронзают спину. Останавливаюсь недалеко от ворот, ребята, закутанные в теплые куртки и шарфы, спешат поскорее скрыться за широкими дверями парадного входа. Ищу в толпе высокий ссутуленный силуэт, выдыхая белые облачка пара. Мы с Елисеем не разговаривали с вечера субботы, вчера я так и не решилась ему позвонить, а он наверняка даже не подумал об этом.
Хлопок ладони прилетает по плечу, и я резко оборачиваюсь, отступая в сторону и принимая боевую стойку.
– Ты чего? – удивленно спрашивает Машка.
– Ты меня напугала, – выдыхаю я.
– Извини. Катю ждешь?
– Нет, она заболела.
– Тогда зачем стоишь мерзнешь?
– Да я… проехали. Просто задумалась.
– Тогда идем? – весело говорит одноклассница и берет меня под руку. – Сделала домашку по математике? Я этот тридцатый номер все выходные проклинала.
– Сделала, – тихо отзываюсь я, медленно переставляя ноги.
Маша заводит разговор о несовершенстве школьной программы, задавая извечные вопросы по типу: «Почему один учитель не может вести все предметы и знать их на сто процентов, а мы должны это делать?» Вяло веду беседу, стреляя опасливым взглядом по сторонам. Замечаю Витю и Рому в очереди к раздевалке, но Елисея с ними нет. Странно. Может, что-то случилось? Тоже заболел?
– Генерал! – кричит Витя, глядя в противоположный конец коридора.
Сердце боязливо съеживается, а ноги напрягаются. Впихиваю куртку Маше и тихонько бросаю:
– Мне нужно в туалет.
Бегу к лестнице и поднимаюсь, перепрыгивая через две ступеньки, пролетаю по коридору второго этажа к дальнему крылу и забегаю в кабинет математики. Татьяна Филипповна поднимает голову, отрываясь от журнала:
– Доброе утро, Лана. Что-то случилось? Ты какая-то напуганная.
– Доброе утро, – бормочу я и шагаю к своему месту. – Все в порядке, просто я…
Просто я идиотка! Это ж надо было! Надеюсь, Елисей не успел меня заметить. Такое позорище! Сажусь за парту и достаю учебник и тетрадь. Не хочу быть трусихой? Как же! Что это было вообще?! Кабинет потихоньку заполняется одноклассниками, Маша входит в числе последних.
– Успела? – по-доброму усмехается она.
– Ага, – смущенно киваю я.
Звонок на урок разносится по коридорам школы, ребята рассаживаются за парты. Татьяна Филипповна приветствует класс, проводит перекличку и приступает к объяснению новой темы. Пытаюсь ее слушать, но получается плохо. Украдкой достаю телефон и пишу сообщение Кате в надежде, что она уже проснулась.
Ответ приходит на удивление быстро.