Метод книжной героини

Вхожу в женскую уборную, возле умывальников и зоны перед зеркалом никого. Большинство учеников сейчас в столовой, набивают животы и обсуждают свежие сплетни. Тяну руку к крану, но не успеваю открыть его, потому что слышу тихий всхлип. Поворачиваю голову и прислушиваюсь. И правда кто-то плачет.

– Эй! Что случилось? Помощь нужна?

Всхлипы затихают, но ненадолго. По комнате прокатывается сдавленное мычание. Нехорошо. Подхожу к дальней кабинке и произношу спокойно:

– Скажи, чем я могу помочь?

– Все… все нормально, – сбивчиво отзывается девочка.

– Получила плохую отметку? По какому предмету?

– Нет.

– Тогда почему плачешь?

– А почему ты спрашиваешь? Дел своих нет?!

Невесело хмыкаю и запрыгиваю на подоконник:

– Вообще-то и правда нет.

– Это не значит, что можно лезть к другим людям.

Прижимаю пальцы к закрытым векам и надавливаю, желая унять жгучее напряжение после неспокойной ночи:

– Хорошо, я не буду. Извини.

Через пару минут дверь в кабинку открывается, из нее выходит девочка с растрепанной темной косой до пояса. Ресницы слиплись от слез, нос, усыпанный красными бугорками, кажется воспаленным. В одной руке она сжимает очки с толстыми стеклами, а в другой – потрепанную кожаную сумку, неуместно увешанную значками с мультяшными рисунками. Класс седьмой или восьмой на вид. Девочка прищуривается и воинственно спрашивает:

– Что уставилась?

– Ничего. Я просто сижу.

– Нашла место, – грубо бросает она и шагает к раковине.

– Не знала, что это укрытие уже занято, – отвечаю я, продолжая безотрывно наблюдать за ней.

Девочка открывает кран, набирает воду в ладони и старательно умывается, не глядя в зеркало. Движения резкие и жесткие, словно она хочет стереть что-то неприятное и ненавистное. Жалость сдавливает грудную клетку, но я не спешу вмешиваться. Не всем она нужна, и не все умеют ее принимать. Девочка промакивает бумажным платком щеки, протирает стекла очков и опускает их на нос. Она поворачивается к двери, и я громко и четко произношу название крема, который посоветовала мне тетя Яна для ухода за проблемной молодой кожей. Девочка замирает на мгновение, а после выходит в коридор, не проронив ни слова.

Как сильно нас волнует внешность и сколько влияния имеет на то, как воспринимают человека другие. Упаковка важнее, чем вкус? Обложка интереснее содержания? Сейчас есть столько возможностей усовершенствовать как тело, так и душу, но все почему-то зациклены на первом. Проще нанести тональник, чем признать ошибки. Надеть модную одежду, но продолжать лгать. Было бы здорово, если бы люди смотрели в первую очередь на себя и на свою суть, а не пытались самоутверждаться за счет других, но это уже утопия. Поэтому помимо оболочки приходится еще и броню носить, если сил на это хватает.

Мысли тянутся к Елисею, напоминая слова, которые он сказал мне после похода в салон. «Лана, будь я обычным пацаном, без титула и славы хулигана, то засыпал и просыпался бы под остроумные шутки о моих глазах и аниме. Люди смотрят на внешность и обожают вешать ярлыки, а еще они любят обсуждать, сплетничать и самоутверждаться за счет слабых». У него уже не просто броня, а доспехи. Крепкие и непробиваемые, с острыми шипами и пиками, чтобы не просто защититься, но и ранить нападающего. Откуда это все? О чем хочет рассказать мне Сева? Мне действительно стоит бояться?

Проверяю время на телефоне, до конца большой перемены еще больше десяти минут. Обвожу взглядом уборную и разочарованно качаю головой. Какая я жалкая. Где же моя броня? Почему я должна прятаться и убегать? Война, значит? Манипуляторы вокруг? Ну я им покажу!

Спрыгиваю с подоконника и покидаю укрытие. Спускаюсь на первый этаж, в холле бурлит привычная суета. Генеральскую свиту нахожу быстро, вокруг них почти нет школьников, все благоразумно обходят крутых ребят стороной. Елисей стоит ко мне спиной, Витя и Рома, как обычно, смеются, Вероника снисходительно качает головой, а Настя… Настя улыбается мне с трогательной и всепрощающей грустью. Это белый флаг? Она сдается? Мы с ней и не соперничали толком, но ее жест кажется таким милым и душевным, что еще больше наполняет меня уверенностью. Друзья Елисея знают обо мне, о нас. Для всех мы пара, и мне нужно либо принять это, либо опровергнуть.

Шагаю вперед и останавливаюсь у Елисея за спиной, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он поворачивает голову, искоса глядя на меня. Ни капельки удивления, будто только этого и ждал. С трудом сглатываю, замечая, как расходится свита: Витя с Ромой в одну сторону, Настя с Вероникой в другую. Елисей разворачивается и опускает подбородок, глядя на меня без единой живой эмоции.

– Привет, – произношу я, не придумав ничего лучше.

– Привет, Лана. Ты что-то хотела?

– Угу…

– Я тебя внимательно слушаю, – холодно говорит он.