Метод Лиепа: философия тела

Мне кажется, за короткое время для меня невероятно раскрылся объем ее личности. И еще появилось ощущение, что я за нее спокойна, раз Господь привел ее сюда и окружил любовью этих людей.

Волнение. Сердце стучит. Комната, где мы ждем встречи, обставлена старинной тяжелой мебелью. На всем печать благородства и покоя. Здесь кажется, что время остановилось. Бено нарушил тишину. Он говорит, что в такие моменты с другой, новой серьезностью смотрит на себя и свою жизнь. (Как это верно.) И что хочется измениться. Кажется, все мы сейчас чувствуем одинаково.

Помощница Патриарха. Ожидание. Встреча. Зал.

Белый рояль. В этом зале, по просьбе патриарха, Нина организует время от времени чудные вечера. Как-то устроила театр пальцев — прямо на рояле. Патриарх вспоминает, улыбается. Ему Ниночка — тоже близкий и любимый человек — это видно во всем.

«Вы — сестра Андриса?» Что можно говорить? Просто дышишь этим воздухом. Невероятная благодать.

Получаем подарки — крестики. «Это старинная форма креста V века. Можно носить и сверху». От волнения ошиблась дверью и рванулась в покои!

Патриаршее благословение. Невыразимое счастье. Оно написано на наших лицах, и те, кто провожает нас, светятся радостью, что мы смогли вместить это.

Вечером предстоит концерт. Ай да Бено! Принимает решение все-таки ехать в Гареджи, в монастырь Св. Давида. Патриарх благословил.

Дорога невероятная. Машина прыгает как мячик. Красота степей. Расцвели вишни. Потом долго дорога «в никуда». Желто-зеленые холмы, гладкие, потом вдруг — снежные.

Нам весело.

Я говорю, что мы — словно из сказки «Волшебник Изумрудного города». Распределили роли: Нино — Элли, которая хочет вернуться домой. Бено — Лев, которому нужна храбрость. Я — Железный Дровосек, который хочет живое сердце.

Только мы все это уже получили!

Так тепло, весело было в машине и все очень ласково, нежно, мирно, душевно.

Как находили дорогу? Чудом. То пастухи подскажут, то машина появится как из-под земли, и мы следуем за ней. А на развилке, где совсем растерялись, вдруг возникли птички и повели за собой.

Заморосил дождик. Наконец — чудо! Монастырь в скалах. Тишина. Двери келий с крестами. Появился провожатый. Храм в скале, гробница Св. Давида. Встреча, чудо-чудо-чудо. Нино еле успевает за нами. Обернешься — она, как гномик в зеленой шапочке, неизвестно откуда взявшейся на ее медных волосах. Пишем записки. Не хочется уходить. Провожатый монах принес нам две бутылки святой воды, ее собирают высоко в скалах, в источнике Св. Давида — собирают по каплям «Слезы Св. Давида».

Магазин, иконки! Ни копейки не взял лишних.

Дорога домой. Мы ошеломлены и счастливы. Попадаем на глинистую дорогу, она вся раскисла, и мы катаемся по ней из стороны в сторону. Проезжаем разрушенный город. Сразу несколько огромных заводов подряд — и ни одной души — жутко!

Мы все успели! А как же иначе — с благословения Патриарха. Концерт даже не заметила, даже не успела устать. Хороший прием — тишина в зале. Букет от Нино. Не просто удивительно красивый — а сценичный (еще и в тон костюму). Это тонкость театрального человека, спектакль, доигранный до конца.

Камерный ужин. Хочется быть вместе. Объяснения в любви. Нам мало, чай у камина, не хочется расставаться. И все же — гостиница. Нино остается со мной — иначе некогда поговорить.

Вдвоем, в шелку. Цацуля в розовой бабушкиной рубашке, я — в пижаме. Пытаемся открыть вино. Садимся у компьютера. Смотрю последнюю работу Нино — «Марлен» —это очень талантливо. Еще смотрим клип, снятый Андрисом. Они идут в ногу.

Под одеялом. Теперь говорим.

Привычная процедура оформления багажа. Еще и еще раз обнимаю свою любимую подругу.

Даже птички помогали нам.

Болеро

Каждая новая встреча с хореографом или режиссером похожа на роман, который может состояться или не состояться.

С хореографом Юриюсом Сморигинасом наша работа никак не складывалась. Мы встречались сначала в Москве, а потом я прилетела для репетиций в Литву. Он ставил для меня «Болеро» на музыку Равеля. Для того чтобы актерский механизм заработал, надо либо «заболеть» темой, либо обмануть свое «я» — как часто я вспоминала эти точные слова режиссера Владимира Иванова.

Я мучилась, расстраивалась, но никак не могла понять и почувствовать этого нового, незнакомого мне хореографа. И каждый вечер, возвращаясь после репетиции, мне хотелось лечь на диван, уткнувшись в угол, закрыть голову руками и забыться от мучительных мыслей, что ничего не получается и не получится. К тому же мне показалось легкомысленным отношение Юриюса к материалу.

«Болеро» — очень трудная задача, тем более если это соло. Шестнадцать минут сложнейшей музыки. Надо удержать зрителя в напряжении и донести мысль! А то, что предлагал хореограф, мне казалось набором танцевальных комбинаций. Он приходил на репетиции всегда вовремя, всегда в ровном, хорошем настроении и без всяких размышлений приступал к делу. Его движения складывались во фразы, фразы соединялись между собой музыкально точно, легко, но я не могла понять смысл предлагаемого и ощутить себя в этом материале.

Наконец наступил кризис.