Метод Пигмалиона

– А чего ты молчишь-то?! Кого покрываешь? Тебя избили и забрали телефон. Как это можно оправдать? Ты их оставляешь безнаказанными, и, получается, никакой ответственности они за это не понесут. Ну, а ты – молодец, ты промолчал. Герой! Но молодец для кого? Для них! Тебя воспринимают, как мальчика для битья, которого можно избить и ничего за это не будет. Тебе что, нравится быть таким?! Может, ты мазохист? Если ты им ничем не отвечаешь, если не борешься, значит, они могут бить тебя дальше. Понимаешь? Ведь ты здесь молчишь, а они там смеются над тобой… Послушай, ты же не дурак. Это просто блатная логика, которая воспитывала терпил, которых можно бить, а они будут молчать. Но ведь бывает так, что силы не равны и ничего с этим не поделаешь. Так что теперь, терпеть? Они ведь этим пользуются! Все на этом и держится! Когда тебя бьет толпа, а ты потом молчишь и покрываешь их, гордости тебе это не добавляет. Это унизительно и глупо! Они бьют тебя, потому что ты молчишь! Они бьют тебя, потому что ты позволяешь себя бить! Они бьют тебя, потому что нет никаких последствий! Бить тебя – развлечение!

Мама отчитывала меня перед уходом на работу, а я молчал. Даже не знал, что ответить. Конечно, она была права. Я сам позволял так поступать. Но таким образом решать проблему не собирался. Мой главный враг жил внутри меня, и он постоянно меня подводил. С ним нужно было справиться раз и навсегда. Что мне эти сиюминутные решения проблем? Пожаловался – помогли. Всю жизнь потом бегать жаловаться? Я действительно дитя попкорна и киноэкрана, но я ни в коем случае не трус и не жду спасения. Мне просто нужно время, чтобы разобраться с собой. Как только я это сделаю, все изменится. Наверное, дело даже дойдет до выполнения миссии, о которой столько мыслей. Я покажу им, что я больше, чем груша, больше, чем смех, больше, чем тот страх, который они могут мне внушить. Мне нужно только справиться с собой, и все встанет на свои места. Это как с часовым механизмом: одна из шестеренок плохо работает, и все идет не так. Вот я ее починю, и все будет нормально. Все будет, как и должно быть и как задумывалось изначально. Все получится.

По привычке выходного дня я сел играть в Warhammer 40k. Но игра не пошла. Меня тошнило, резало глаза, болела голова, и вообще было трудно сосредоточиться на задачах игры. Также меня не покидала мысль о том, что прошлым вечером сделал Серега. Мой так называемый друг под давлением толпы пинал меня ногами и пел про меня всякую гадость. Я не понимал, как можно быть такой тварью. Сегодня он говорит, что друг, а завтра – пинает ногами, поет гадости и отрекается от меня. Это до какой же степени нужно быть гнилым человеком, чтобы так себя вести?! Что вообще происходит в голове у таких людей?! Он что, много себе выгадал? Как он спит по ночам? Отвратительное существо, которое нужно было придавить сразу же, как только он задышал. Если уж что-то пошло в человеке не так, то это уже трудно остановить. Такие люди не меняются, потому что у них нет принципов. И нет, они не исповедуют философию воды, они исповедуют философию собачей блевотины, в которой собака – это верность, которая отрицает кислоту и избавляется от нее. Собака – друг человека, Серега – нет. Проклятый ублюдок!

До самого вечера я злился на себя и сложившиеся обстоятельства. Но после пришла мама и сказала, что мне придется ходить в секцию бокса и это не обсуждается. Решение для нее было странным, но я не стал вдаваться в детали. И не был против. Однако до двух часов ночи не мог уснуть, переживая о том, что будет там, ведь мне никогда в подобных местах бывать не доводилось. Я, конечно, был смелым человеком, но подобные вещи меня все-таки тревожили.

Я проснулся рано утром от волнения. Затем проволновался весь день. После работы мама повела меня на мою первую в жизни тренировку, которую я наконец-то дождался. Был даже рад, что волнение позади.

– Ох, зря я согласилась, – немного растерянно произнесла мама, – там же драться нужно. А ты не умеешь. Будешь битый ходить.

– Как обычно. Чего бояться-то? Почему ты решила отвести меня в секцию бокса? – спросил я.

– Я пообещала деду.

– Он знает? Ты что, с ним говорила?

– Да…

Мама еще что-то говорила, а я внутри сгорал со стыда. Во мне словно был огромный котел, в котором можно было плавить железо. Мнение деда для меня было важным: он был для меня авторитетным лицом и, казалось, знал ответы на все вопросы. Он был умным и сильным. Я уважал его мнение, как ничье другое. И теперь я должен был доказать не только себе, но и ему, что во мне живет великая личность, а не собрано несколько пудов дерьма, которые ни на что не способны, кроме как трястись от звука чужого голоса и ждать подачки вместо того, чтобы взять свое по праву.

– Подожди здесь, – сказала мама, когда мы уже вошли в спортзал.