Метод

– Есть, – сказал Меглин. – Я – есть.

Помолчал, потом заговорил:

– Когда Чикатило вернулся в новочеркасскую тюрьму из Москвы, с экспертизы на вменяемость, меня привезли к нему. Он со мной говорить любил. Спрашиваю: «Что с тобой, Романыч? Выглядишь плохо». Он плачет. Говорит: «Повели нас в Москве в баню. А там ходит один, хвастает: «Я пятерых убил!» – а я сижу скромно в сторонке и думаю: «Знал бы ты, родной, скольких я. Кто я»… Я ему говорю: «А кто ты, Романыч?» А он молчит и плачет. Так и не сказал, кто он был.

Меглин сунул руку в карман, заставив Стрелка напрячься, достал сигареты, закурил.

– Чикатило был щенок, – сказал Стрелок. – Несчастный и больной.

– А ты здоровый? – спросил Меглин. – Тебя за что из ментовки поперли?

– Я сам ушел, – заявил Стрелок. – У них идеи нет. Все ради бабок. А я границу хотел охранять.

– Какую? – спросила Есеня.

Она заговорила в первый раз с тех пор, как вошла сюда под дулом обреза.

– Между тем, что можно и чего нельзя, – объявил Стрелок.

– Чтоб границу охранять, нужно знать, где она проходит, – сказал Меглин. – А ты не знал.

– Теперь знаю. Нет ее. Выдумали. Людям дали волю – и что? Не вышло. Теперь урок надо дать. Меня сейчас не поймут, потом поймут. Я такое делаю, люди просто не готовы понять! Только ты меня остановил, Меглин. Но уже не остановишь.

– Девчонку отпусти, – попросил Меглин. – Это между нами, она ни при чем. Она прессе расскажет про план твой замечательный. Ты ведь хочешь, чтобы люди узнали?

Стрелок рассмеялся:

– Тебя перехвалили, или раньше лучше был? Что ж ты дешево так… А люди по-любому узнают.

Чуть повернулся к Есене, приказал:

– Выпить еще принеси. За встречу. И прощание.

И вновь она вошла на кухню, и увидела ножи в стойке, и вновь ей в спину смотрел ствол обреза. Что делать? Она взяла новую бутылку вина, штопор, пошла назад… и когда Стрелок чуть ослабил внимание, внезапно швырнула бутылку ему в голову!

Тут же прогремел выстрел, брызнула кровь у нее из руки, и она с криком отлетела к стене. Но Меглин успел воспользоваться той долей секунды, что была у него в распоряжении. В прыжке он вцепился убийце в горло, и оба свалились на пол. Сыщик трижды в полную силу приложил Стрелка по голове, и тот бессильно откинулся. Меглин схватил с пола штопор, занес над головой…

– Нет! Не надо! – закричала Есеня. – Я прошу тебя!

Меглин медленно опустил штопор. Зажав рану ладонью, Есеня прошла на кухню, принесла наручники, бросила их Меглину.

…Прокурор приехал, когда врачи уже заканчивали делать Есене перевязку.

– Как ты? – спросил участливо.

Дочь не ответила. Он повернулся к врачу.

– Ранение поверхностное, но это картечь, много мелких дробинок, – сказал тот. – Придется все-таки с нами проехать.

– Надолго? – спросила она.

– Если все нормально пройдет, завтра выпишем, – пообещал врач.

Стеклов двинулся к дому. Навстречу ему полицейские вывели закованного в наручники Стрелка. На ходу они встретились глазами.

На пороге дома стоял Меглин.

– Я надеялся, ты сумеешь ее защитить, – сказал прокурор.

– Она сама в состоянии, – ответил сыщик.

В этот момент Стрелок, которого заталкивали в машину, обернулся и крикнул:

– Думаешь, ты меня остановил? Ничего не закончилось, Меглин! Все только начинается!

…Ночью он не спал. Поэтому звонок телефона не разбудил его. Брать трубку не хотелось, но в конце концов он пересилил себя и взял. И услышал голос Есени:

– Я уж думала, ты не возьмешь.

– Как ты? – спросил он.

– Ничего, – улыбнулась она. – Все хорошо.

И напомнила:

– Таблетки…

– Ты же знаешь… – устало ответил Меглин.

– Ты от них тупеешь. Знаю. Ничего, невелика потеря для человечества – пара дней без твоего великого ума. Пей. Чтоб я слышала.

Меглин не очень похоже изобразил процесс приема таблеток. Есеня в ответ рассмеялась:

– Бергич сказал, это всего на месяц. А потом мы уедем.

– Куда?

– К морю. Я там сто лет не была. А ты?

– Больше.

– У тебя вообще когда-нибудь был отпуск?

– Нет.

– Так что скажешь?

Наступило долгое молчание, потом сыщик ответил:

– Скажу: хорошо, поехали.

– Тогда таблетки. Ради меня.

Сыщик вздохнул, высыпал на ладонь горсть таблеток, запил водой.

– Теперь довольна?

– Теперь – да, – сказала она. – Спокойной ночи.

Он положил трубку и повернулся, собираясь заснуть. И тут же телефон зазвонил снова. Меглин усмехнулся, взял трубку, спросил:

– Что забыла?

Ему ответил голос прокурора:

– Стрелок сбежал. Задушил конвойного цепью от наручников, а второго конвойного и водителя расстрелял. Я направил наряд к Есене и к тебе. Родион, ты меня слышишь? Родион!

Меглин слышал, но ответить уже не мог: нож Стрелка упирался ему в шею. Стрелок положил трубку, достал из кармана наручники, одно кольцо надел на руку Меглина, второе пристегнул к ножке стола. Потом произнес:

– Я же говорил – вернусь. Я не буду тебя убивать, Родя. Ты уже мертвый. И слабый. Ты не опасен. Я хочу, чтобы ты увидел картину полностью. Я иду туда, где все начиналось. Сорок душ, Родя. В этот раз.

И ушел.

Когда утром Есеня вышла из больницы, она увидела Меглина, сидящего за рулем автомобиля. На ее улыбку он не ответил. Она молча подошла, села, и машина, наращивая скорость, выехала со двора…