Методика обучения сольному пению

— Нет, позвольте, — начала Вероника Алексеевна, которую рассуждения незнакомца задели за живое, — вы что же, проповедуете возврат к древним мистериям? Игра ради игры?

Но спора у них не получилось: прозвенел последний, третий, звонок, свет в зале стал гаснуть, и начался спектакль «Красная косынка».

Где-то в середине первого действия Пустихина вдруг поняла, что спектакль ей нравится. Было такое ощущение, словно она попала в маленький водоворот…

В антракте ее сосед сказал:

— Вот видите, вам понравилось.

— Немного сумбурно играют, а в общем неплохо, — уже доброжелательно поддержала разговор Вероника Алексеевна. — Вы знаете, я довольно давно не была в театре, поэтому, может быть, еще понравилось…

— Нет, сегодня в самом деле играют сносно. Молодежь! Она старается играть не как положено, а как лучше. Пока. Через несколько лет многие из этих молодых актеров зачерствеют, закостенеют в найденных или заимствованных у других приемах — и будут делать только «как положено». Да и в актерском мире так безопаснее прожить…

— Откуда вы все это знаете? — искренне удивилась Пустихина. — Вы что, близки к театральному миру или сами — актер? Только я не смогу с вами согласиться в том плане, как вы трактуете театр.

Проигнорировав вопрос насчет профессии, мужчина убавил сумрачности в глазах, весело наморщив кожу около них.

— Ну и прекрасно, что вы против! Ради бога, я не навязываю вам своей точки зрения. Знаете, однажды Врубель показал одну из своих картин какому-то авторитету в области искусства. Авторитет ему и говорит: «Знаете, а мне ваша картина не нравится». Врубель так облегченно вздохнул и ответил: «Вот и хорошо, что она вам не нравится. Мне было бы неприятно, если бы она вам понравилась». Вы меня понимаете?

Второе отделение Пустихина смотрела с еще большим интересом. Иногда перекидывалась репликами с соседом. А когда спектакль закончился, с удовольствием аплодировала актерам, вышедшим на поклон к зрителям.

В фойе Вероника Алексеевна вышла вместе со своим соседом.

— Простите, — чуть запнулся мужчина, когда они спускались по лестнице к гардеробу. — Вы не скажете… Дело в том, что вместо вас должна была прийти Клава Туземцева. Она что — заболела?

— А вы ее ждали? — у Пустихиной вдруг испортилось настроение.

— Нет-нет, — быстро возразил мужчина. — Ее ждал Виктор. Виктор Кунин. Который играл генерала. Помните, в коричневом камзоле?

— Нет, не помню, — бросила в ответ Вероника Алексеевна и заторопилась.

Но мужчина не отставал. Он вдруг застенчиво спросил:

— А вы… позволите мне вас проводить? Обменялись бы мнениями о спектакле более подробно. Только… мне Виктору надо сказать, что Клава не пришла. Хотя ладно, я думаю, он сам со сцены разглядел, что на ее месте сидела другая, не менее очаровательная женщина. Так вы разрешите?

Пустихина молчала. Кто этот незнакомец? Актер? Журналист? Преподаватель вуза? Или… А что тут думать? Не съест же он ее, если немного проводит? Вообще-то, интересный тип…

— Ну попробуйте, — ответила Вероника Алексеевна.

На улице они наконец-то познакомились. Павел Игнатьевич Попов работал старшим сотрудником в научно-исследовательском институте. В юности играл в студенческом театре вместе с Куниным, который потом стал профессиональным актером. Они и сейчас дружат, поэтому Попов немного знает актерскую жизнь. Как хорошо, что он все-таки не стал профессионалом…

— Почему?

— Потому что все актеры мечтают стать гениями, подняться на пьедестал. Но только один из тысячи может отвоевать себе место под солнцем. Тем более, учтите, что от самого актера очень мало требуется… Как поговаривает Кунин, надо молиться на двух богов: режиссера и счастливый случай. Умный, непредвзято настроенный режиссер — это такая редкость в наши дни…

Попов, чувствовалось, умел и любил говорить. Вероника Алексеевна, сама грешная в этом плане, с удовольствием слушала его. Потом они заспорили о предназначении театра и так увлеклись, что прошли целых две остановки.

Как-то незаметно перешли на личные проблемы. Попов, словно между делом, сообщил, что холост. Вероника Алексеевна о себе не рассказывала, больше о школе…

Подошел автобус.

Пустихина с нескрываемым сожалением протянула руку Павлу Игнатьевичу:

— До свидания.

Попов чуть помялся, затем спросил:

— Можно вам позвонить?

— У меня дома нет телефона.

— А в школу?

— В школу? А зачем?

— Ну, может, вместе сходим на какой-нибудь спектакль, если вы, конечно, не против?

«А что? Можно», — подумала про себя Вероника Алексеевна и, уже поднимаясь в автобус, крикнула Павлу Игнатьевичу:

— Запомните номер: 4–22–22.

Дома, в спокойной обстановке, Пустихина попыталась уяснить для себя, что же за человек этот Попов.

Ну, во-первых, явно разведен. Это уже о чем-то говорит. Не в его пользу. Правда, умен, галантен, что теперь так редко встретишь у мужчин. С виду — невзрачен… Собственно, это не главное, но все-таки…

Так что будем продолжать знакомство?

Начнем новую жизнь? Может, влюбимся?

И тут Вероника Алексеевна рассмеялась: сначала тихо, потом все громче и громче.

Она никак, ну никак не могла представить себя влюбленной…