Методика очарования

— Как вам не стыдно! Вы пожилой человек, вам бы с внуками нянчиться да мемуары писать, а вместо этого вы взяли грех на душу. Да еще какой грех!!! На вашей совести четыре — вдумайтесь только — четыре невинных души!

Густые седые брови Академика поползли на лоб, но меня было уже не остановить:

— Вы — убийца! — вещала я грозно. Будущее мое, судя по всему, было предопределено, я с ним смирилась, потому и решила выговориться напоследок. — За что вы убили Никиту? А американца? Я уж не говорю о вашем собственном сыне! Тоже мне, Иван Грозный! Тьфу, блин… Грозный хоть за дело сына своего ликвидировал, считал, что во благо государства действует, а вы-то за что?

— Я тоже. — Академик внимательно меня выслушал, и, должно быть, подобное пламенное выступление его проняло.

— Что — тоже? — обалдела я, сбившись с мысли.

— В том смысле, что тоже во благо государства…

— Угу, ну да! В истории, помнится, уже были типы, которые во благо и на процветание страны посылали на смерть миллионы людей. Вы, господин Саламатин, часом к ним не принадлежите?

— А что? Вполне возможно, — раздумчиво протянул Игорь Юльевич. — А вы, Шурочка, зря смеетесь. Я, между прочим, пекусь о благе всего человечества, всей нашей, так сказать, цивилизации.

— И не только нашей, судя по всему, — ехидно заметила я, вспомнив о сорвавшемся сеансе телепортации на далекую планету Каракатук. Академик, должно быть, тоже вспомнил об этом, потому что усмехнулся:

— Ах, вы об этом! Забавная шутка получилась, правда? Признайтесь, вы сочли меня сумасшедшим!

— Во всяком случае, вы были недалеки от этого, — кивнула я.

— А вот я вам сейчас кое-что расскажу, и тогда поймете, что никакой я не сумасшедший.

— Хм, — с сомнением промычала я, а в голове галопом проскакала страшная мысль: «Все, каяться начинает. Значит, скоро прикончит. Ну, Катюха, скоро свидимся!» — Я охотно вас выслушаю, но сперва я бы хотела увидеть Катерину, — выдвинула я ультиматум, имея в виду, естественно, труп подружки. Хоть напоследок полюбуюсь своей красавицей. Кто знает, как она будет выглядеть в загробном мире? Узнаю ли?

Однако Академик не спешил удовлетворять мои требования, вместо этого он снова улыбнулся (я еще раз отметила, какая у него мерзкая улыбка) и пообещал:

— Всему свое время. Уверяю, скоро вы ее увидите…

Кто бы сомневался! Душегуб! Скоро я не только Катерину увижу, но и Кита нашего, и Мишку Саламатина, и Макферсона, и еще многих хороших людей… Интересно, а ТАМ мы опять будем все вместе? Неужели и на том свете Катька будет так же ехидничать и изводить меня своими бредовыми идеями? «Господи, ну, и все твои святые, естественно, вразумите Катьку, а? — обратилась я к Всевышнему, уповая на то, что подруга в данный отрезок времени находится в непосредственной близости от него. — Отпусти рабе твоей Катерине грехи ея, ну, и мне заодно, я ведь скоро тоже предстану пред Твои… — тут я запнулась, потому что не знала наверняка, перед чем именно предстану, но быстро нашлась: — Предстану пред Тобой!» Не уверена, что моя просьба будет услышана — все-таки с господом у меня довольно сложные отношения, однако надежды не теряла и вознамерилась прочитать какую-нибудь проникновенную молитву, но Игорь Юльевич отвлек меня от благостных намерений.

— Не желаете что-нибудь выпить, Шурочка? — предложил он.

Быстренько извинившись перед высшими силами за прерванную беседу, я злобно прошипела:

— Не называйте меня этим дурацким именем! И пить я ничего не желаю по той простой причине, что опасаюсь подвоха с вашей стороны. Вы вполне способны вместо обычного чая всыпать в кружку добрую порцию крысиного яда. Вам, конечно, все равно, каким способом умертвить меня, но я предпочитаю что-нибудь более традиционное: пулю, к примеру, гробик приталенный, черные колготки на худой конец!

— Колготки? — опешил Академик. — Зачем?

— Вот интересно! А чем вы меня душить собираетесь? Я в газете читала, что маньяки душат девушек именно черными колготками. А вы — самый настоящий маньяк! В общем, начинайте изливать душу, я вас внимательно выслушаю, посочувствую, а потом, благословясь, и отбуду… Только давайте побыстрее, а то меня уже заждались.

Саламатин-отец смотрел на меня с тихим ужасом и, должно быть, мучительно соображал: стоит ли изливать душу жертве или лучше сразу ее прикончить, потому что на нервной почве у этой самой жертвы, то есть у меня, наметились серьезные проблемы с головой. В конце концов он решил все-таки покаяться. А как же иначе? Традиции следует соблюдать.