Методологические основы психологии

3.4. Пути решения психофизической и психофизиологической проблем

Итак, в наших рассуждениях мы подошли еще к одному очень интересному и сложному аспекту психофизической и психофизиологической проблем. Каковы же пути разрешения данных проблем и что в истории психологической мысли предпринималось для этого? Частично этот аспект проблемы мы уже рассматривали. Вкратце напомним высказанные ранее положения.

Аристотель считал душу формой тела. Определенному уровню телесной организации соответствует своя душа (растительная, чувствующая, разумная). Тело и его форма (душа) неразделимы. Мысль же генерируется в гипотетическом органе, «общем чувстве». У стоиков таким органом является гегемоникоп , выступающий в качестве носителя высшей и ведущей способности, связанной с переработкой всех поступающих впечатлений в общие представления, понятия, волевые и побудительные акты.

В Новое время Р. Декарт превращает душу и тело в самостоятельные субстанции. Но проблему их взаимодействия решает, как и античные философы. По Р. Декарту, телесные отправления и духовная субстанция, сознание взаимодействуют в «шишковидной железе».

В то же время другой путь решения проблемы был высказан еще в Средние века. «Уже схоластик Дунс Скот спрашивал себя: “Не способна ли материя мыслить?”» [1] – т. е. не заложена ли эта способность изначально в самой природе?

Иной путь решения проблемы мы находим во взглядах французских материалистов. Так, Гольбах, характеризуя важнейшие моменты зависимости психических процессов от соматических, утверждал, что «душа составляет часть нашего тела, и ее можно отличить от него лишь в абстракции... она есть то же тело, только рассматриваемое в отношении некоторых функций или способностей, которыми наделила человека особенная природа его организации». [2]

И далее: «Человек есть чисто физическое существо; духовный человек – это то же самое физическое существо, только рассматриваемое под известным углом зрения, т. е. по отношению к некоторым способам действий, обусловленным особенностями его организации». [3]

Внимания заслуживает и мысль французских материалистов (Ж. Ламетри и Д. Дидро), согласно которой способность ощущать и мыслить является не изначальным и универсальным свойством материи, а возникает на определенном уровне ее усложнения, наблюдаемом в живых существах.

И все же наиболее фундаментальный и оригинальный путь решения данных проблем с позиций философско-методологического подхода, по мнению Э. В. Ильенкова, предложил Б. Спиноза (1632-1677).

Спинозе удалось найти единственную точную для своего века формулировку той действительной проблемы, которая остается огромной проблемой и в наши дни. Он находит очень простое, и в своей простоте гениальное, – не только для его «темного» века, но и для нашего просвещенного – решение: проблема неразрешима только потому, что ложно поставлена. Не надо ломать голову над тем, как Господь Бог «соединяет» в один комплекс душу (мышление) и тело, представленные изначально (и по определению) как разные и даже противоположные, существующие якобы до акта такого «соединения», порознь друг от друга. На самом деле такого положения попросту нет; потому нет и проблемы «соединения», «согласования».

Есть не два разных и изначально противоположных предмета исследования – тело и мышление, а всего-навсего один-единственный предмет – мыслящее тело живого, реального человека, лишь рассматриваемое под двумя разными и даже противоположными углами зрения. Живой, реальный, мыслящий человек – единственное мыслящее тело, с которым мы знакомы, не состоит из двух декартовских половинок – из «лишенного тела мышления» и из «лишенного мышления тела». По отношению к реальному человеку и то и другое – одинаково ложные абстракции [30, с. 28-29].

Мыслит не особая душа, вселяемая Богом в человеческое тело, как во временное жилище (и непосредственно, как учил Декарт, в пространство «шишковидной железы» мозга), а само тело человека. Мышление — такое же свойство, такой же способ существования тела, как и его протяженность, как его пространственная конфигурация и положение среди других тел.

Эта простая и глубоко верная мысль выражена у Спинозы на языке его эпохи таким образом: мышление и протяженность не две особые субстанции, как учил Декарт, а лишь «два атрибута одной и той же субстанции»; не два особых предмета, могущие существовать отдельно, совершенно независимо один от другого, а лишь два разных и даже противоположных аспекта, под которыми выступает одно и то же, два разных способа существования, две формы проявления чего-то «третьего».

Что же это за «третье»? Реальная бесконечная природа, отвечает Спиноза. Именно она простирается в пространстве и «мыслит» [30, с. 29].