Метро

Ветер выл, заметал снег в приоткрытое окно, под кабиной матерились, не привыкшие к высоте рабочие, стучали инструментами по замерзшему металлу. Свечение то пропадало, то вспыхивало в ранних зимних сумерках, наводя на мысли о нелепости происходящего. В конце концов, он догадался, что там за стрелой находился не источник света, а лишь отражатель и такая странная изменчивость вызвана его хаотичным вращением. По крайней мере, так подсказывали логика и интуиция.

Сам же свет исходил от правого прожектора на стреле его крана. Штуковина над ним просто меняла угол отражения. Вот только, какого хрена, она…

– …вира-вира-вира-ви… – Сквозь помехи захрипела рация. Он быстро надавил на правый контроллер, запуская подъем последней секции и в эту секунду его снова накрыл острый позыв.

Зимой и без того приходилось справлять малую нужду чаще, но сегодня мочевой пузырь устроил ему настоящий террор. Всему виной та случайная связь в октябре. Он всегда подозревал, что дело нечисто, даже перед тем, как сорваться, невзирая на триста граммов коньяка и какой-то дерьмовый коктейль, он пытался удержать себя в руках, но, в конце концов, инстинкты взяли верх. Поначалу он думал, что ему повезло, и редкие капли крови в моче и неприятный зуд – просто наследственная ипохондрия.

Но сегодня последние надежды были уничтожены. Изматывающее ежесекундное желание отлить – то еще дерьмо, похуже зубной боли. Перед ним маячили жалкие перспективы. С такой протечкой долго на кране не протянешь и так быстро от него не избавишься. Увольнение, накопленные деньги сожрут шарлатаны в белых халатах, как сожрали деньги его отца…. Он помнил совет отца – отвлекаться. Заниматься работой. Он уже заметил, что чем меньше думал, тем легче было бороться.

Поэтому он выбросил из головы свечение над стрелой. Обет тридцатиминутного безмыслия, просто чтобы не намочить в штаны.

Но на всякий случай, он снова развернулся и еще раз окинул взглядом кабину – не завалялась где-нибудь хоть какая-то емкость.

На глаза попались только две заполненные под завязку бутылки из-под «Аква минерале» ждущие окончания рабочего дня.

Он достал из рюкзака последний бутерброд с «Докторской» колбасой и стал жевать, наблюдая через стеклянный пол за напряженными движениями рабочих, занятых монтажом последней секции.

Надо бы выглянуть в окно, сказать пару слов, проявить участие, показать, что тебе не все равно, оттого что они там, на высоте и морозе, а ты здесь в теплой кабине. Но он не хотел лишний раз давить на мочевой пузырь. Он и так сидит здесь уже девять часов. Всю неделю одно и то же – кто нанимает кран, чтобы он занимался раскладкой опалубки в угоду проверяющим бездельникам? Всю неделю, он по большей части сидел на кране, слушая только свист ветра и редкие «майна-вира» по рации, чтобы переложить пару панелей. Он не любил такие дни, и дело было даже не в его мочевом пузыре, который стал походить на протекающий бачок после пары случайных свиданий.

Работая на кране, он хорошо знал, что такое одиночество. Он знал, что некоторые тяготятся им, и во время работы умудряются смотреть сериалы на смартфонах, играть в игры, болтать с подругами по вотсапу. Некоторые даже читали книги, но он всегда просто думал. Когда не работал – просто вертел головой по сторонам и думал. А на этой неделе, ему пришлось думать особенно много. Такого простоя и беспорядка как здесь он никогда не встречал. Обычно застройщики по полной загружают арендуемую технику. А здесь дорогущий кран «Либхерр» всю неделю занимался только перекладыванием строительного мусора.

Он устал созерцать одно и то же. Колонны, забор, груда опалубок и арматурный цех, грязный переулок, кусок какого-то шоссе и железнодорожная платформа. Бизнес-центр «Прометей» был слишком далеко, чтобы через панорамные окна можно было понаблюдать за жизнью офисного планктона – за подтянутыми сексуальными девицами в очках. А новостройки и того дальше. Близко был только снег и грязный океан неба. И это проклятое свечение.

Может, он сходит с ума?

Краем глаза он снова попытался охватить ту область слева и тотчас мочевой пузырь предпринял очередную попытку атаки. Несколько капель даже попало в трусы.

Его спасла рация. Мужики закончили с установкой секции. Теперь свечение было почти на уровне кабины, примерно в сорока метрах на северо-запад, но его закрывала стрела. Оно и к лучшему. Ему не хотелось о нем думать.

Последние пять минут дались непросто, но час икс, наконец, настал. По привычке он три раза осмотрел кабину, чтобы ничего не забыть, и хотя времена когда ему приходилось заново подниматься на сотню метров по вертикальной лестнице из-за забытой мелочи давно прошли, все же привычкам он не изменял. Сунул использованные салфетки и бутылки в рюкзак, застегнул куртку, надел прорезиненные перчатки, поставил на зарядку рацию, еще раз окинул кабину взглядом и наконец, выключил свет. В темноте горели только городские огни и оно – сверкнуло между секциями стрелы, словно хотело попрощаться. Он вышел из кабины на площадку, стараясь не думать, подошел к лестнице. Остановился.