Метро 2033: Безымянка

— Болваны, — буркнул я. — Лучше б делом занялись, фермерам помогли или строителям, чем памятники в Волгу спускать.

Вакса почесал лоб и с сомнением выдал: 

— Я тоже так решил сначала... Но потом подумал: что, если и правда какой сигнал есть от ракеты, а? Его бы усилить, чтоб через Рубеж прошел, и, глядишь... инопланетяне уже тут как здесь.

— Тут как тут, — поправил я, хмурясь. — Ты мне эту философию брось. Нет никаких инопланетян, и никто тебе, кроме собственных рук, ног да башки, не поможет. Усек?

Вакса состроил неопределенную гримасу и отвернулся. Неглупый ведь пацан, но иногда подхватит какую-нибудь заразную мысль, и, как у всякого малообразованного обормота, она начинает ему мозги подтачивать, словно червяк. Впрочем, вроде бы за ним пока не было замечено порывов вмонтировать себе в задницу альтиметр или еще какую авиационно-космическую хреновину. Не агитирует челядь в отряд ждущих вступать, тематическим знаменем не размахивает. И на том спасибо.

Перед Клинической мы замедлили ход. Блокпост здесь был вынесен метров на двадцать от границы платформы в глубь туннеля.

— Фонарь потуши! — крикнул командир караула, поднимаясь со шпалы. — Обратно, что ли, ковыляете?

Машинист выключил свет и затормозил. Колодки противно скрипнули.

— Обратно. Отворяй ворота давай.

— Сейчас паспортист подойдет, отметит, и отворю. — Командир обернулся и приказал одному из своих: — Нука, сгоняй за Камышом.

Пока боец бегал за миграционщиком, командир обошел вокруг дрезины, посветил на кожухи букс, рессоры и заглянул под днище. Возле воняющей тухлятиной площадки, где сидели мы, он скривился и ускорил шаг.  Цаца!

Заспанный паспортист Камыш приковылял через пять минут. Он не глядя начеркал на листке Комеля закорючки и, одарив нас злобным взглядом разбуженного шатуна, удалился обратно в свою каморку. Караульные отворили створку, и командир передал по рации на противоположную заставу, чтобы нас выпустили без задержки.

Клиническая была промежуточной станцией мелкого заложения, где жило всего человек сто. Зато на ней всегда обретались транзитные перекупщики, заправилы теневого бизнеса и сталкеры. А вот миссионеров и религиозных поборников тут не жаловали. Левые пути были перекрыты и отгорожены от платформы высоким барьером из бетонных блоков и железных заслонок, там располагался склад медикаментов, оборудования и две операционных — святая святых всего Города. Вход в цитадель скальпеля и пенициллина охранялся целым подразделением тяжело вооруженных наемников — бывших сталкеров, единственных воинов подземки, которых невозможно было подкупить. По крайней мере, так считалось.

Наша «телега» проехала Клиническую насквозь, без остановки. Лишь один раз машинисту пришлось сбросить обороты и гаркнуть на бредущего по путям человека в длинном сером плаще. Тот развернулся, зыркнул на нас из-под капюшона и неторопливо забрался по лесенке на перрон.

За колоннами шушукались подозрительные типы, заключая сделки по перекупке и вывозу лекарств. Я прекрасно знал, что обычные правила и акцизные нормы тут не действуют — все решают связи с руководством участка и боссами фармацевтической монополии.

Из всех станций Города Клинической я симпатизировал меньше всего. Даже зажравшиеся цэдэшники из бункера Сталина не вызывали такой неприязни. Этот уголок медицинских услуг по баснословным расценкам был примером человеческой корысти, а вовсе не милосердия. Достаточно было взглянуть на любого хирурга или аптекарского барыгу и становилось ясно: ни о каких клятвах Гиппократа лучше не упоминать. Могут и ланцетом по горлышку...

Когда дрезина миновала заставу и нырнула в следующий туннель, машинист увеличил скорость. До Московской остался один перегон.

Вакса нахохлился и притих. Возможно, Клиническая всколыхнула в нем какие-то неприятные воспоминания, а может, просто утомился болтать и хохмить — я не стал уточнять.

Охранник с Комелем принялись обсуждать диких. Первый посмеивался и громко рассказывал, какой случай произошел с ним недавно, второй больше слушал и лишь изредка вставлял фразу-другую, а затем поднимал верхнюю губу, обнажая слюнявые десны, и гыгыкал. У этого увальня даже смех получался унылым.

На фоне освещенного фарой туннеля мне были хорошо видны их силуэты. Густое урчание мотора и ритмичный перестук колес не заглушали слов. Охранник делился с Комелем занятной историей, и это уже никак не походило на анекдот...

— На прошлой неделе был в патруле у северной наружной. Только отошли метров на двести от заставы, глядь...  крадутся. Трое, в лохмотьях, без защиты, грязные, как чушки. Ну, мы с пацанами притормозили возле воинской части и затаились в стакане КПП. Достали бинокль, ждем, что дальше будет. Дикие по Масленникова спускаются — шушукаются о чем-то о своем, шугаются каждого шороха, но останавливаться не собираются. Понятно, что к Маяку за деталями прутся. Ну, мы дождались, пока орки эти ближе подойдут, и... короткими очередями почти в упор!

— Погоняли бы. Изловили. А то какой интерес патроны тратить-то?

Охранник гордо выпятил нижнюю губу.