Метро 2033: Крым. Последняя надежда (трилогия)

– Спасибо, – Бандеролька поднялась. – А что за Серебряная Маска?

Карлик побледнел и заозирался, будто здесь, в нескольких днях пути от Крыма, его могли услышать.

– Я… я точно не знаю… нет, не могу сказать. Но, девочки, послушайте доброго Лоренцо. Если вдруг вы услышите о нем… нет, если кто-то при вас обмолвится о нем – бегите. Бегите как можно дальше, бросайте все и спасайте свои жизни. Потому что он уничтожает не только листонош. Дай ему волю – он уничтожил бы из ненависти саму жизнь…

Поблагодарив и пообещав заглянуть при случае, подумав над предложением карлика остаться работать в цирке, Бандеролька с Марикой двинулись обратно к стоянке.

– Я волнуюсь за наших, – поделилась Бандеролька. – Мне не нравятся эти рассказы про Вольные Города и совсем не нравится, что люди бегут из Крыма. У нас и раньше было опасно, много всякого, но – весело… И никто не хотел уезжать.

Марика не успела ответить – небо загрохотало.

Никогда в жизни Бандеролька не испытывала такого пронзительного животного ужаса. От паники она совершенно перестала соображать.

Грохот волнами наплывал слева, будто воздух разрывался, и понятно было: это летит бомба. Летит в вихре огня, и скоро упадет на ярмарку, и все живое сгинет в пламени новой войны. Заржали, вставая на дыбы, лошади, завыли волкособаки в клетках зверинца, заорали дети, но все это потонуло в нарастающем гуле и громе. Бандеролька упала на колени, зажимая уши руками. «Это будет быстро, – убеждала она себя, не замечая, что плачет, – это по крайней мере будет быстро: мы не успеем ничего почувствовать. А потом я увижу Пошту – он выедет ко мне на Одине, и я вскочу на коня, прижмусь щекой к спине Пошты, и мы поскачем к морю, теплому и гостеприимному, а сейчас, ой, как страшно, лишь бы уже кончилось, побыстрее кончилось!»

Ударил порыв ветра, настолько сильный, что едва не опрокинул Бандерольку, она онемела, дыхание остановилось, Бандеролька взглянула на небо, на собственную смерть…

Это напоминало акулу, и над акулой вращался огромный винт – так быстро, что лопасти сливались. Сперва Бандеролька перепугалась еще сильнее – она не представляла, что бомбы настолько велики, и потом ее обожгло мучительным стыдом.

Вертолет. Конечно же, вертолет, как на старых записях. Он прошел низко над ярмаркой, развернулся и сделал еще круг. А потом убрался – рокот лопастей затихал и, наконец, стал едва различим. Бандеролька поднялась, отряхнула колени. Посетители ярмарки приходили в себя после потрясения. Марика – настолько бледная, что ярко проступили веснушки на носу – обнаружилась совсем рядом. Она дрожала, но выглядела скорее злой, чем перепуганной до смерти, и очень, очень лохматой.

– Люда, – опомнилась Бандеролька. – Только бы не родила от страха!

Со всех ног они кинулись к стоянке.

Мерин пана Сашко панике не поддался – может быть, потому, что от старости был глуховат, а может, просто характер имел спокойный, как говорят – нордический. Люда не родила и чувствовала себя нормально, хотя призналась, что перепугалась.

– Ни разу не видела. Это кто-то не наш, – рассказывала она, – это чужаки. Будто ищут кого-то.

В памяти Бандерольки всплыли слова Лоренцо о Серебряной Маске.

– Может статься, что ищут нас, – сказала она. – Люда, нам пора собираться. Не хочу, чтобы вы пострадали. Нам нужно ехать дальше.

Глава 3 Союз друзей

Арсенал вольного города Керчь внушал благоговение. Сразу становилось ясно, в чью пользу мародерствовала армия СВГ на разрушенных базах листонош и в поселениях татар. Сюда тащили все и отовсюду, сваливали в кучу и хранили в ужасном состоянии. Контейнер с трудом сдержал мат при виде груды оружия, подернутой паутиной и покрытой пятнами ржавчины.

«А все потому, – подумал он, – что войну выигрывают не пушки, а солдаты. Понабирали селян, а те ничего сложнее автомата Калашникова в руках не держали, вот и пришлось наворованные ништяки свалить в груду и назвать этот бардак арсеналом».

– Ох ни фига себе! – восторженно выдохнул старпом Ренькас, который столько стволов не видел никогда в жизни. – Богато живут!

– Да уж, – скептически процедила атаманша Пеева. – Не бедствуют. Кажется, я знаю эту партию венгерских «калашей» – она показала на слегка странно выглядящие из-за дополнительной деревянной рукоятки на цевье автоматы. – С Казантипа, точно. Наши ребята подняли с затонувшего крейсера. Помнишь, Зяблик?

– Как не помнить! – отозвалась Ольга. – Я там чуть воспаление легких не поймала. Суки, если автоматы здесь – что же это выходит, всю нашу банду перебили эти поганые солдафоны?

Псина Олега Игоревича, хранившего меланхоличное молчание, негромко тявкнула, и капитан, будто очнувшись от тяжелого сна, проговорил:

– Шановни, не треба ругаться. Такова нынешняя картина мира. Иных уж нет, а те – далече. Подозреваю, что и из моих матросов мало кто выжил. Но оплакивать загинувших товарищей будем потом, зараз надо вооружаться и собирать под свои знамена тех, кто остался.