Метро 2033. Отступник

Аня ответила мулатке дерзкой улыбкой. Вроде бы ничего плохого та не говорила, наоборот, Каур обращалась с гостьей подчеркнуто вежливо, но в этой надменной любезности чувствовалась насмешка, заставляющая думать, что над тобой постоянно издеваются.

– Артур, сын правителя Антона и Анна, дочь Павла, – сказала Каур, как всегда с комичной серьезностью произнося имена пленников. – Пойдемте скорее с нами, зурелан, наверное, готов и большой костер уже горит, а шаман рассказывает какую-нибудь историю. Вы пропускаете много интересного; и потом, вам нельзя одним бродить в темноте, заблудитесь.

– Чё за хрень этот зурелан? – скривился Артур.

– Его мясо очень вкусное, – улыбнулась краешками губ мулатка, и в кошачьих зрачках ее сверкнул отраженный свет.

– Чё, вкуснее баранины будет? – усмехнулся наследник.

– Я не знаю, что такое баранина, – ответила темнокожая девушка, чуть искоса глядя на парня.

– О-о-о, – протянул Артур, в глазах которого загорелся огонек. – Я бы тебя с удовольствием угостил… мяском!

Слово «мяско» было произнесено приглушенно, с отчетливо похотливым смаком. Олегу очень не понравилось настроение бывшего друга, совершенно очевидно, что Артур намылился не только поговорить о деликатесах, но и сам бы с удовольствием отведал кое-чего. Впервые в жизни Олег почувствовал жгучий зуд в груди, сердце екнуло, ладони мгновенно вспотели и сжались в кулаки, в висках отчаянно забухал пульс, и захотелось крикнуть: «Никто, никто не имеет права так смотреть на Каур, никто не должен так с ней разговаривать, и даже думать о ней так никто не смеет!»

Его накрывала ярость, горячая и бесконтрольная, ударившая в лицо нестерпимым жаром. Такого юноша еще никогда не переживал. Он знал, что такое ледяная злость, когда бьешься со жлобом на два-три года старше себя, падаешь без сил, выплевывая кровищу, задыхаясь от боли и пыли, а инструктор Анатолий Алфераки орет: «Вставай, говнюк! Ты не воин Великого Лакедемона, ты глиста в обмороке! Ты раб зассаный! Ты позор своего отца! Вставай, вставай и дерись, опарыш засушенный!»…

И надо встать и драться, падать, снова вставать и снова драться… Но кидаться на врага в безумной ярости ни в коем случае нельзя, нужен холодный расчет. Иначе твое неистовство втопчут в грязь, твой сумасшедший напор смешают с твоим же дерьмом. И, глотая кровь и сопли, снова машешь кулаками, ставишь блоки, кричишь, превозмогая боль, но не теряешь контроль над ситуацией.

Вот такую злость и знал Олег: пойманную в паруса, помогающую идти против течения. Но сейчас получалось иначе. Душевный ураган порвал ветрила, сломал мачты, сокрушил руль. Он не мог обуздать гнев, не мог накинуть на него удила, не мог…

«Апперкот, а потом ногами запинаю», – мелькнула обжигающая мысль, а глаза стал застилать алый туман.

И вдруг он почувствовал мягкое прикосновение, а потом ладонь Каур легла на его запястье. Ласковые, теплые пальцы стали ввинчиваться в кулак, который, в конце концов разжался, поддавшись нежному усилию. Руки Олега и девушки сплелись в замок.

– Идем к костру, – нуклеарка, совершенно не меняясь в лице, и все также улыбаясь уголками пухлых губ, потянула за собой опешившего парня.

Олег безропотно, как теленок на привязи, шагал по набережной. Теперь юноше было стыдно. Не из-за того, что он хотел избить зарвавшегося наследничка, а потому, что не справился с эмоциями. Словно был сам не свой.

«Почему я решил, что на нее никто не может смотреть? Почему никто не смеет с ней говорить? Странно. Странно и глупо все это».

* * *

На широкой площадке горел костер, а чуть поодаль стояли несколько кувшинов и два широких противня: на одном горой были навалены куски жареного мяса, на другом лежали пучки какой-то травы. На камнях и распиленных чурбаках, расставленных полукругом возле огня, сидело десять-пятнадцать подростков, бросающих любопытные взгляды на прибывших.

– Ну, наконец все в сборе, – шаман поднялся. – Располагайтесь вон там, на бревнышках и угощайтесь. Возьмите кувшин с водой, думаю, на четверых вам хватит.

– А на хрен трава эта нужна? – спросил Артур, присматривая себе кусок порумяней.

– Ты, – шаман легонько стукнул костяшками пальцев парня по лбу, – можешь, конечно, и на хрен ее прицепить, но все остальные едят зелень с мясом, так вкуснее, объедают листочки и маленькие плоды, а стебли потом можно бросать в пламя, они горят и приятно пахнут.

Молодые нуклеары, держа тарелки на коленях, продолжали расправляться со своими порциями, причмокивая и облизывая пальцы, по которым стекал сок, и опоздавшие, устроившись на поваленном дереве, не отставали.

– Кстати, давайте-ка, подставляйте ладони, – обратился Ян к гостям, развязывая мешочек.

– Что это? – спросила Аня.

– Размолотые водоросли, – шаман потрепал девушку за щечку, – смешанные еще кое с чем.

– И на хре… – Артур кашлянул, – и зачем они нам?

– Если ты, пацанчик, не проглотишь их сейчас, то скоро та штуковина, которую ты так часто упоминаешь в своих речах, у тебя отвалится, – Заквасский в упор посмотрел на наследника. – Это против радиации.