Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология)

— Володя… Где ты? — Последние слова прозвучали почти шепотом. Но ведь был его голос, ей не показалось! Подземелье не может творить с сознанием такие подлые шутки! Не должно. Это бесчеловечно… Но у метро нет своей души, оно может только отбирать чужие. Души… А где же тогда тела? Автоматы брошены, как ненужные вещи, а ни одного человека нет, ни живого, ни мертвого. Где же они все? Где Владимир? Что это за место, почему так страшно?! И хотелось только сжаться в комок и закрыть лицо руками. Не двигаться с места, не искать больше, даже не пытаться… Но она должна идти дальше. Найти то, что ищет. Она и в самом деле закрыла глаза, чтобы не видеть этих стен. И увидеть Владимира. Уверенного в себе, сильного, любимого. Но вспомнилось совсем другое… Она в тот день собиралась уезжать, и Владимир никак не мог выглядеть счастливым без Юли. Ее лицо еще ощущало прикосновение его губ, а он уже, не оглядываясь, выходил из вагона… На перроне, казалось, стоял совсем не тот человек, который только что помог уложить на полку вещи. Владимир и не подумал прятаться от холодного дождя, только всматривался в окно, пытался разглядеть ее. Люди пробирались к своим купе, приходилось уступать дорогу, они мешали Юлии подойти к окну, чтобы Володя ее увидел. Он продолжал смотреть куда-то, где, как ему казалось, должна появиться она. Ждал, не двигаясь с места, он не уйдет, не попрощавшись еще раз. Юлия смотрела на него, потом поняла, что Володя просто не видит ее в темном коридоре, надо подойти ближе к окну. Она еще никуда не уехала, а он уже был таким… растерявшимся, промокшим, потерянным в своем одиночестве. Он остается. Без нее. Владимир смотрел в окно, Юлия чувствовала каждую холодную каплю дождя на его лице, как будто ее собственные волосы тоже намокли, и теперь вода заползает под одежду. Холодно, сыро, неуютно на улице, нужно уходить под крышу, в тепло, но он не уйдет, пока не увидит Юлю. Он звал ее, но стекло не пропускало звука. Юлии, наконец, удалось подойти ближе к окну, он увидел…

Пульс… пуль-са-ция. Мертвые. Мертвы. Умерли. Смерть. Страх свел с ума. Сумасшествие. Карусель из слов, лишенных жизни. С-мерть. У-мерли. Мерт-вецы. Караван мертв, каждый у-мер в одиночестве, наедине со своим страхом.

Я схожу с ума. С-мерть пульс-ирует в моих висках… П-у-л-ь-с-а-ц-и-я…

Мириады капель воды рушатся на остывающую, дышащую осенью землю. Я могу разглядеть каждую из них, но смотрю сквозь дождь, его плотная, обжигающе холодная пелена не может укрыть скорый поезд, который увезет Её от меня. Гладь равнодушного стекла покрыта слезами оплакивающего нас неба. Оно бьется, стучит в окно упругими, косыми струями яростного, неистовствующего ливня, но врезаясь в неподатливую прозрачную преграду, разбивается на неисчислимое множество осколков-капель и бессильными ручейками стекает вниз. Перрон, каменный истукан, впитает соленые слезы небесного свода и похоронит его и мою тоску в трещинках грязного, искривленного асфальта.

Я не могу пробиться через толщу безмолвного окна, взгляд упирается в собственное отражение. Есть ли с той стороны Она? Припадаю к мокрому стеклу, но вижу лишь свои глаза, уставившиеся в отчаянную пустоту. Мрак, царящий в поезде, смеется надо мной и превращает плоскость окна в кривое зеркало, где может отразиться лишь боль и безумие…

— Юля!

Крик, словно молот, набат в умирающих сумерках.

— Юля!

Глаза. Они проступают сквозь отражение, заслоняя всё остальное. Её глаза изумрудного цвета, смотрят на меня с той стороны. Через миг они исчезнут — состав содрогается огромным железным телом и приходит в движение…

Но я нашел Её. Она по ту сторону мчащегося прочь поезда-призрака, имя которому Смерть.

— Юля!

Голос звучал совсем рядом. Она увидела Владимира, он звал ее и прислушивался, неуверенно оглядываясь по сторонам. Посмотрел прямо на нее. Он все время был здесь, а она даже не заметила?

— Володя!

Ее рука натолкнулась на невидимое препятствие, Юлия сильно ударилась обо что-то, фонарик отлетел в сторону и погас, но каким-то образом она продолжала видеть мужа. Что за сила обитает в тоннеле, сила, которая подарила ей возможность увидеть Владимира?! И эта сила поставила стену между ними, совершенно неприступную и не поддающуюся никаким ее усилиям.

— Володя! Господи, да что же это такое?!

Юлия старалась пробить эту преграду, руками, до боли в разбитых пальцах, но безуспешно; обманчиво-прозрачная, она прочно стояла между ними, разделяя. И теперь Владимир смотрел куда-то в пространство, как будто потерял Юлию из виду. А она, вытирая слезы с глаз одной рукой, другой безостановочно пробовала достучаться, привлечь его внимание. Уже понимая, что по ту сторону он не видит и не слышит ее. И она ничего не может с этим сделать. Сдаться? Никогда! Страшно уже не было, Юлия знала, что все, что она хочет и к чему стремится, находится по ту сторону. Или эта преграда ее пропустит, или… Или ничего больше не нужно. Не важно. Незачем.

Пульсации больше нет. Время остановилось. Иссякло. И некому перевернуть песочные часы.