Метро 2033. Темная мишень

Поэтому на ночь, после восьми часов вечера, станция вымирала начисто - ее жители со всем скарбом уходили в длиннющий туннель перехода, ведущего на кольцевую. И запирали за собой сваренные на совесть решетки до шести утра. На платформе оставались лишь основательно вооруженные бойцы - ночная смена из девяти человек. Между поверхностью и станцией постепенно сложилось что-то вроде вооруженного нейтралитета - твари безраздельно властвовали наверху ночью, а днем впадали в спячку, позволяя станции оживать. Ганза подкармливала Павелецкую оружием и патронами, обеспечивая средствами выживания тех, кто волею случая и злополучных обстоятельств осел на станции и вынужден был сражаться за свою жизнь. Бывало, что с Кольца присылали и людей - штрафников как из своих граждан, так и тех из гостей, кого угораздило серьезно нарушить местные законы. Таким образом хитрая и предусмотрительная Ганза в первую очередь обеспечивала собственную безопасность, а заодно поддерживала порядок у себя - никому не хотелось попасть на такую «службу».

- До самого утра было тихо, думали уже, пронесло. Каждую ночь ведь надеешься, что не в твою смену… Мы тут хоть и смертники, но жить всем охота. А потом ЭТИ поперли…

- Байки небось всю смену травили, вот и проморгали.

- А чем тут еще заняться целую ночь? Куда уж без разговоров, молчать - только хуже, нервы не казенные, а разговор успокаивает… У нас тут даже курево-то в страшном дефиците, чем же еще пробавляться. Нет, не проморгали мы их.

Боец с Павелецкой прервался, глубоко затянулся презентованной комиссаром папиросой. Язвительная реплика Соленого его ничуть не задела. Костерок, разведенный в обрезанной бочке, да чадящие факелы на ближайших колоннах - вот и все, что освещало мрачную сцену перед баррикадой. Рассказчик сидел на ящике: худощавый, с изможденным от недоедания землистым лицом, волосы взлохмачены, одежда растрёпанная и грязная. На вид лет тридцать, но наверняка моложе - лишения старят, жизнь на Павелецкой сложно назвать благополучной, скорее - тягостное существование. Время от времени боец машинально поглаживал лежавший на коленях автомат - ласкал, словно верную жену. Которой, скорее всего, у него никогда не было. Семейные ценности для Павелецкой - бессмысленный набор звуков, здесь люди живут одним днем, не заглядывая в завтра.

Часть слушателей расположилась на расставленных вокруг кострища бетонных блоках и ящиках, использовав вынужденную заминку для законного отдыха после злополучного путешествия на дрезине, едва не окончившегося для всех трагически. Соленый и Каравай тоже пристроились рядом, на корточках - на всех сидячих мест не хватило. Двоих бойцов комиссар отправил караулить эскалатор.

На самом деле электричество здесь имелось, но служило исключительно для защитных целей: в конце длинной платформы у основания лестницы, ведущей на поверхность, к проклятому всеми людскими и нелюдскими богами вокзалу, был воздвигнут блокпост. Учитывая нешуточную опасность, над сооружением потрудились на совесть: основание эскалатора перекрывали мощные ряды из сложенных мешков с песком, дополнительно усиленные железными листами, а поверх них возвышался грозный станковый пулемет, спаренный с прожекторами для освещения уходящих вверх ступеней.

Наученные опытом «общения» с огнестрельным оружием, химеры не так уж часто навещали людей. Но иногда это все же случалось - то ли забывшись, то ли чересчур оголодав, несколько тварей все же спускались поискать легкую добычу внизу. Мало кто из бойцов выжил в эту злополучную смену - их тела, растерзанные прорвавшимися сквозь пулеметный огонь монстрами, остывали в десяти шагах от костра: бойцы комиссара стащили павших в одно место. Химер пока не трогали. Труп одной из них громоздился поверх барьера из мешков с песком, а лапы свисали с двухметровой высоты до самой платформы, уткнувшись когтями в темное вязкое пятно, расползшееся по грязному мрамору. Вторая тварь валялась на платформе метрах в двадцати от блокпоста, а третья - на правом пути, там, где догнивали несколько сцепленных вагонов, раздолбанных и разграбленных еще в незапамятные времена.

Димка стоял в отдалении от всех, притулившись спиной к мраморной колонне и полуприкрыв глаза. Этой ночью Костлявая развлеклась здесь сполна, но разглядывать кровавый бардак, который остался после нее, его как-то не тянуло. В разговор он не вмешивался, думая о своем. Опять задержка. Одна из многих проклятых задержек… Как ни странно, но чувство тоски по Наташе слегка притупилось, как-то огрубело, что ли. Видимо, последняя встряска разрядила скопившееся напряжение, хотя и не уменьшила насущных забот.

- …Наверное, целое семейство всем составом пожаловало, черт их за ногу дери… Хорошо хоть, что бесшумно эти твари передвигаться так и не научились. Разве что когда-нибудь догадаются когти обкромсать… А так мы сразу услышали - «цок» да «цок». Прямо мороз по коже, ни с чем этот звук не спутаешь. Да и ступени не подкачали - так заскрипели, что мёртвого разбудить можно, вес-то у «приезжих» немаленький…