Метро 2033: Зима милосердия

– Так что и один человек бывает в поле воин! – второй голос накатывал басовитым, начальственным задором, не стесняясь возможных слушателей.

Говорил начальник «Баррикадной», лысый мужик под два метра ростом, усы которого вопреки возрасту оставались темными и свисали до подбородка. Начальника за глаза фамильярно называли просто Сергеичем.

– Фигня! – отрезал Дед, в отличие от Сергеича щуплый, тщедушный, но тоже лысый. – Один человек не делает команду. Не заменит ее… Финал с испанцами помнишь небось?

Использование древних чудных словечек делало Деда забавным. Сергеич не ответил.

– Испанцы играли без звезд, а твой Балотелли ничего не смог! Вот что значит – слаженная команда. А у сталкеров особенно…

Женя напрягся и передумал «просыпаться». Разговор коснулся темы, тревожащей подростка. Ему, родившемуся в метро несколько лет спустя после Катастрофы, не было дела до звезд спорта, сгинувшего в той же черной дыре, что и весь мир.

– Максимыч, отдай пацана!

Дед замолчал. Послышался треск переворачиваемых дров.

– Это была мистическая неудача Марио, – начальник станции «сделал шаг назад», не позволяя собеседнику уйти в себя. – И эти неудачи потом не повторялись…

– Не повторялись… – Дед хмыкнул. – Просто в игре с немцами у Балотелли был кураж, а с испанцами – не было. Вдохновение? Откуда оно берется? И зачем оно сталкерам?

На философию Дед, видимо, «клюнул». Евгению страшно захотелось перевернуться на другой бок, но он опасался нарушить течение беседы. Ему надоели упреки Деда в неумении контролировать эмоции и желания. Поэтому парень терпел.

– «А почему крыса с кетчупом стоит в два раза дороже крысы без кетчупа?» – «А вы когда-нибудь пробовали крысу без кетчупа?»

Анекдот, рассказанный Сергеичем ни к селу ни к городу, не рассмешил Женю. Он не знал, что такое кетчуп, и не понимал, в чем тут соль. Да и сами жители метро за столько лет мыканья под землей забыли его вкус.

– И что ты добавляешь в грибы, от чего мерзкий вкус жареной крысятины так чудесно меняется? Открыл бы секрет – стал бы богатым человеком!

– Не хочу! – ответил Дед. Его не интересовало богатство, к тому же солидарный с начальником станции Женя давно успел надоесть своему старику подобными коммерческими предложениями.

Сколько Евгений себя помнил, они с Дедом ютились здесь, в крошечной каморке, в углу между туннелем и станцией. Двумя другими стенами и крышей служили принесенные сталкерами с поверхности дверцы шкафа-купе. Туннель в сторону Улицы 1905 года считался безопасным. В нем не было ничего и никого, кроме крыс, и старик промышлял крысами. Женя не был ему родственником, Дед подобрал и выходил младенца. Так и жили: один старел, а второй, наоборот, становился все ловчее и проворнее.

Аромат дедовой приправы достиг каморки, и в животе у парня громко заурчало. Он испугался, что его услышат, и открыл глаза.

Перед глазами была стенка шкафа, старательно исцарапанная его же собственными ногтями. В далеком детстве, не желая спать днем, он садился на общей с Дедом лежанке и выцарапывал плохо остриженными ногтями понятные ему одному картины.

Смысла этих рисунков Женя уже не помнил – он вырос. Теперь у него была не стена, а Стена. На другом конце станции. Далеко! Жене нравилось туда ходить – через всю длинную платформу, мимо жилья, казавшегося бесконечным. И вот там, почти в самом конце станции, неподалеку от блокпоста с вечными часовыми, устремлялась ввысь, под темные своды невидимого потолка его Стена.

Когда-то тут шел бой. Евгений не знал когда, – об этом ему не говорили, да он и не спрашивал. Стена хранила следы пуль и осколков. Некоторые кирпичи были выбиты. Тени от света вечных костров плясали на этой стене, рисуя картины одна причудливее другой. Они будили фантазию мальчика, и Женя стоял перед стеной часами. За это сверстники дразнили его дурачком. Особенно усердствовали после того, как им в школе поручили придумать доклад «За что я люблю свою станцию». Женя рассказал, что для него важна эта Стена, и получил «пару».

Два старика за стенкой чавкали так громко, что отвлекли парня от воспоминаний об обидах.

Сергеич заговорил первым:

– У нас тяжелое время. Потери среди сталкеров – почти четверть за вылазку. И соседей с «Пятого года» не попросишь, у них самих народу не хватает, после Зверя-то. Уже и добровольцев в группу прикрытия не осталось! Бабы не пускают мужиков. Отдай пацана! – в голосе его зазвучал металл.

– Рано ему, – по-прежнему ровно отрезал Дед.

– Не рано! Я видел, как он крысу голыми руками поймал. Ее пулей не каждый достанет. У него нечеловеческая реакция.

Последняя фраза была тонким намеком: Максимыч должен был помнить, как в метро относятся к мутантам.

Дед пропустил угрозу мимо ушей:

– Одной реакции мало для сталкера. Его еще нужно готовить.

Сам Дед ни разу не выходил на поверхность после ТОГО дня.

– Подготовим. По полной программе.

Сергеич врал. Он стал начальником станции не потому, что жалел людей, и оба собеседника знали об этом.

Этих стариков связывало что-то из прошлого, но Женя не знал, что.