Метро в неизвестность

За последние часы Ригель многому научился при общении с теневиками. Они мало говорили, и словарь их был минимальным. Некоторые слова уже настолько изменились, что требовалось определенное усилие для их понимания. Но все же в них можно было узнать язык планеты Ксюл.

"Да, я на Ксюле, а теневики - это ксюлиане... Возникает лишь вопрос: являются ли они предками нашей расы или выродившимися потомками, у которых исчезла пигментация кожи и атрофировалось зрение? А потом, быть может, они и превратились в людей-пловцов с особой повышенной чувствительностью к мыслеизлучениям?

Но как же обо всем этом узнать, как в этом разобраться?"

Постепенно у Ригеля исчезло чувство времени. Он ел вместе с теневиками выловленную в озере рыбу, спал в хижине из камня и мало-помалу приучился вместе с ними опасаться огромного количества летающих животных, которые ухитрялись строить свои гнезда высоко среди сталактитов. Стал он бояться и чудовищ водных глубин, напоминающих тех, которые пожрали пассажиров метро. Страх ему внушали и те, что карабкались по отвесным склонам или прыгали из многочисленных галерей. Все это были естественные враги мирной расы теневиков, но сами теневики почти не знали, как эти чудовища живут и развиваются.

Уподобившись в некотором смысле теневикам и не ощущая ни течения времени, ни разницы между днем и ночью, Ригель тем не менее, испытывал все большее стремление как-то помочь им.

"Предки они или потомки, - говорил он себе, - но, независимо от этого, я должен им помогать".

Мальчик по имени Тки, который с самого начала так привязался к нему, не на шаг его не отпускал, и странно было видеть этого крупного в голубом земном комбинезоне человека, которого водил повсюду смешной беззащитный ребенок в короткой белой тунике, ребенок-проводник, не имеющий глаз. Но тем не менее Тки очень ловко передвигался в этом пещерном мирке, лавируя среди обломков скал и рытвин. Он передвигался по суше столь же ловко, как и в воде.

Ведя разговоры со стариками, Ригель напрасно пытался разобраться с секретом происхождения водяного народца. Они просто этого сами не знали. Они как бы всегда находились здесь, считали, что их мир никогда не начинался и никогда не кончится. В окружающей прохладе, наполовину на суше, наполовину в воде они существовали, не зная о своем происхождении и не задумывались о своем предназначении.

"Люди Ксюла, - думал Ригель, - часто заявляли во всеуслышанье, что подобная жизнь - это предел мудрости. И вот результат: отупение и отсутствие знаний, стремлений, настоящее небытие... Нет! Человек рожден для того, чтобы активно действовать. Только деятельность является истинной жизнью!"

Он часто вспоминал о своих друзьях-землянах, прибывших издалека, которые ему помогли и которых он так грубо покинул. Они тоже любили активно и четко действовать. Ригелю тоже необходимо действовать, так как он в свое время спасал бегущих из города в метро. Теперь он должен был вырвать этих бледнокожих братьев из инертного состояния, навеянного им холодом черных глубин.

Хотя внутренний огонь планеты не достигал этих мест, теневикам было известно о его существовании. Но это был свет, а он внушал им ужас, такой же, как и лучи солнца.

Как-то вместе с Тки Ригель уселся среди ремесленников, занятых изготовлением нехитрых мелких предметов обихода, что являлось своего рода единственным "промышленным производством".

Он задавал вопросы, а старики, которые не моги уже больше трудиться, по мере возможности, отвечали ему, в то время как женщины сновали туда-сюда по своим делам или занимались малышами.

- Вы как-то рассказывали мне об одной огромной штуке, которая обладает твердостью камня... Где она находится?

- Далеко. Нужно пробираться по галереям. Туда не следует ходить...

- Почему?

- Потому что там находится "свет-огонь".

Эти ксюлианские слова, произнесенные в таком странном единении, заставили Ригеля вздрогнуть: он увидел, что, когда старейший теневик произнес их, по телам присутствующих явно пробежала дрожь. Ригель даже увидел, как задвигалась их бесцветная кожа. И все это только при одном упоминании.

Тем не менее он решил вернуться к дальнейшему разговору на эту тему.

- Что же это за вещь... как она выглядит?

- Очень большая... очень длинная...

- Из чего она сделана?

- Мы не знаем... линии... углы...

- Ее сделали ремесленники?

- Да. Но мы не знаем, как можно сделать такую большую вещь. Это, наверное, сделал кто-то из Высших...

Высшими они называли богов, смутных повелителей своего темного мира.

Ригель настаивал, ему очень хотелось узнать подробнее об этой "вещи", на которую случайно наткнулся озерный народец.

Разговаривали они об этом с трудом. Архаичный язык в целом был ему понятен, но в данном случае не хватало терминов. Эти термины так долго ни с чем не соотносились, что теневики просто их забыли. Кроме того, Ригелю трудно было заставить их слушать себя долгое время или вовлечь их в длительные разговоры. Из бесед этих он все же понял, что большая "вещь" врезана в скалу, но сама скалой не является.