Метроном. История Франции под стук колес парижского метро

КАК ОТ РЕВОЛЮЦИИ ПРОЙТИ К ПЛОЩАДИ СОГЛАСИЯ?[128]

В 1934 году эту площадь иронически называли «площадью Разногласия», но она носила и другие названия…

В 1789 она была площадью Революции, и здесь стоял страшный механизм — гильотина. Уже подсчитано: в этом месте слетело тысяча сто восемнадцать голов, в том числе головы Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Статую Людовика XV, поставленную на площади в середине XVIII века, тогда же заменили гипсовым изображением Свободы во фригийском колпаке. В 1795 году, после эпохи Террора[129], правительство, стремясь к установлению гражданского мира, назвало это пространство площадью Согласия.

В 1800 году статую Свободы сняли. Четверть века спустя Людовик XVIII пожелал здесь поставить памятник в честь обезглавленного короля, своего брата[130]. Едва был заложен первый камень, площадь тут же вновь сменила название и стала именоваться площадью Людовика XVI, однако революция 1830 года прервала строительные работы. Тогда, наконец, площадь окончательно обрела название площади Согласия.

Взгляните все же на угол отеля Крийон… Прямо напротив посольства Соединенных Штатов вы увидите потемневшую табличку времен Людовика XVIII. Там еще читается надпись: «Площадь Людовика XVI». Король был обезглавлен в нескольких шагах отсюда — между обелиском и статуей города Брест.

Обелиск, подаренный Франции вице-королем Египта Мехметом-Али[131], Луи Филипп приказал поставить в центре площади в 1836 году.

Если оставить позади площадь Конкорд и пойти по Елисейским полям, вскоре увидишь по правую руку, немного в глубине, решетку, увенчанную золотым петушком. Здесь вход в сад Елисейского дворца. Этот старый особняк маркизы де Помпадур, прекрасной любовницы Людовика XV, стал резиденцией главы государства после избрания принца Луи-Наполеона на пост президента Второй республики в 1848 году.

Де Голль всей душой особняк ненавидел: ему, старому солдату, он казался слишком изящным. К тому же, планировка в то время была плохой, и когда блюда приносили в столовую, они остывали, поскольку кухни находились далеко. Да и мысль о том, чтобы носить тапочки королевской фаворитки, приводила сурового генерала в раздражение.

Не все его последователи были того же мнения. Жорж Помпиду, который всегда афишировал свой интерес к современному искусству, велел украсить апартаменты красочными и меняющимися на глазах работами израильского художника Агама[132]. Но его супруга Клод холодный особняк невзлюбила, и после кончины президента называла «домом горя». Впрочем, позднее она никогда не соглашалась зайти туда даже для того, чтобы нанести краткий визит новым хозяевам.

Валери Жискар д’Эстен въехал в Елисейский дворец один, поскольку его супруга Анн-Эмон сочла апартаменты слишком тесными и непригодными для того, чтобы поселиться там с четырьмя детьми. А это позволяло молодому президенту беспрепятственно вести веселый образ жизни… Когда ранним утром 2 октября 1974 года он возвращался домой в обществе красивой актрисы, его Ferrari помяла грузовичок молочника. В газетах того времени подняли гвалт.

Для Франсуа Миттерана Елисейский дворец был местом работы. У него просто не хватало времени, чтобы там жить: он и без того разрывался между своей законной супружеской жизнью с женой Даниэль на улице Бьевр и незаконной — с матерью Мазарин[133], которая родилась за шесть лет до того, как он был избран президентом.