Мэтт и Джо

И здесь действительно поля и луга. И маленький городок за станцией. И много путей сходятся и расходятся. И универсальный магазин — вон там вывеска. Разве не здорово? Совсем как в те времена, когда Мак-Нэлли был маленьким. И все это — на моей железной дороге, что проходит у нас за домом. В каком-то часе езды. Зачем было ездить в другую сторону, обязательно к морю, когда здесь поблизости есть Узловая Раздолье?

11

Он шагает по платформе, и бок о бок с ним — Джо. Смешное чувство, когда идешь с девчонкой. У калитки на выходе спросят билеты. Джо идет, такая скромница, смотрит в сторону. Или это Мэтт смотрит в сторону? Эх, до чего же здорово: солнце сияет, воздуха — полное небо и пахнет эвкалиптами, настоящий, природный запах. Вдоль состава во всех вагонах открываются и закрываются двери, одни люди выходят, другие входят, словно монеты в щель гигантского автомата.

Джо, кажется, взглянула на него мельком. Она какая-то встревоженная. Побледнела. Кожа у нее молочно-белая, как бывает у ребят в разгар зимы, хотя жарко так — настоящее лето.

— Меня вовсе не Джо зовут, — сказала она твердо, как припечатала.

Он, собственно, это знал, и все-таки перед ним словно задернули небо. Вроде как шел с единственной избранницей своего сердца и вдруг посмотрел, а это кто-то совсем другой и совершенно незнакомый. Он чуть было не высказал ей всего этого, уже открыл даже рот, но тут с высоты опустилась рука. Сверху вниз.

— Этот билет не годится.

Бесполезный проездной Мэтта попусту болтался на цепочке. Чертов билет, действительный совсем в другом мире. Перед ним с протянутой рукой стоял контролер. А рядом Джо (или как там ее зовут), виноватая, точно сообщница, застигнутая на месте преступления. Как же быть? Что тут можно сделать? Эй, кто-нибудь, не одолжите ли шапку-невидимку? Проехали, наверно, миль двадцать пять, не меньше.

Зайцы в пригородном поезде.

Надо же.

У Мэтта углы рта сами собой ползут вниз. Все его прекрасные мечтания — свежий воздух, и Мак-Нэлли-ленд, и туманная Джо в белых облачных одеждах, танцующая босиком по мху, — все вдруг смешалось и закрутилось воронкой у него перед глазами. Как грозный водоворот, увлекающий все вокруг в черную и даже немного маслянистую глубочайшую яму.

— Ну? — спрашивает контролер и сурово выпрямляется.

Мэтт чуть не со стоном говорит:

— У меня денег всего два цента. Мы в Восточном Теддингтоне садились. И как-то вылетело из головы, друг.

— И она тоже?

Бедная Джо сгорает от стыда.

Прямо у него на глазах она вся сжимается, становится меньше ростом. Ну можно ли так поступать с девочкой?

— Выходит так, — соглашается Мэтт. И представляет себе, как в черную книжицу записывают фамилии и адреса. Как присылают в школу две бумаги на железнодорожных бланках. Как приходят заказные письма мамам и папам. «Просьба дать объяснения». О господи! Конец света.

Контролер (молодой парень), высокий и властный мужчина, отводит в сторону начальственную длань. Добродетель торжествует, хотя нет еще и одиннадцати часов.

— Безбилетники, отойдите в сторонку, дайте пройти порядочным пассажирам! И не вздумайте удирать, не то будете иметь дело с полицией.

(Полиция! Стражи закона шагают в шеренгах, плечо к плечу, выставив бетонные подбородки. Лязгают, захлопываясь, двери камер. Приговариваетесь к смерти на пасмурной заре.)

Джо шипит Мэтту — ну в точности как рассерженная кошка:

— У тебя что, совсем нет денег?

Посмотрели бы вы на ее лицо. Все перекошенное — кошмарное недоразумение. Будто кости внутри вдруг не выдержали. Вот это преобразилась. Даже похожа на обыкновенную девчонку. Почти.

Мэтт сокрушенно шипит в ответ:

— Я же сказал. Только два цента. Вот тут в подкладке. Уже много месяцев лежат. Но ведь можно им оставить мои часы, как ты думаешь? Я мог бы вымыть поезд или что там еще скажут, как в ресторанах делают. Платформу подмести, например, если, конечно, дадут метлу. Всего два жалких цента. Убей меня, Джо. Я виноват перед тобой.

— Меня вовсе не Джо зовут. Меня зовут Элен.

Глубочайшее изумление. Сердце так и подскочило.

— Элен?

— Вот именно!

— То есть Елена? По-настоящему Елена? Или Руфь?

В ответ такой взгляд, что может сердце разорваться от страха, честное слово.

— Ты ненормальный. — Из глаз огонь. Вся кипит от бешенства. По жилам, наверно, пар под давлением идет. — Недоделанный какой-то. Винтиков, что ли, не хватает? Я-то думала, Большой Мэтт Баррелл во всем первый. А ты… никудышка!

— За проезд тридцать два цента, — произносит контролер.

— Не может быть, чтобы тебя звали Элен!

— Почему это не может? — огрызнулась.

— Потому. Не может, и все. Я не могу. Не могу, и не хочу, и не поверю в эти ваши переселения душ.

Джо выпрямляется, вытягивает свою шейку. Снова вся побелела. То есть Элен, конечно, Элен. Вытягивает тонкую шею, поворачивает, точно на шарнире, туда, обратно. Слышно, как щелкают позвонки. Что-то, во всяком случае, щелкнуло.

— Тридцать два цента, — говорит контролер.

— И волосы у тебя не золотые. Что, не правда? И не до пояса.

— Бульк, — произносит Джо (то есть Элен). Или что-то в этом духе. Неразборчиво.