Мезалийцы

Прошло около получаса с начала ритуала, но ничего явного не происходило. Хиронцы, конечно, были готовы молиться сутками напролёт, но я чувствовал, что энтузиазм Зевса постепенно иссякает, и вскоре, не дождавшись результата, он мог отказаться от участия в религиозном эксперименте. И тогда меня осенила замечательная мысль: а что если вместо чёрного конуса «Рохор» на вершину мегалита водрузить непосредственный антигравитационный элемент? Что если он заработает от наших ментальных усилий, и с его помощью мы скорее достигнем нужного эффекта?

Я прервал ритуал, при этом недолго пришлось уговаривать Гу, нарушить чистоту ритуала посвящения, поскольку я настаивал: предки когда-то тоже начали использовать «Рохор», может сейчас самое время проявить изобретательность?

Благо, антигравитационный рюкзак был со мной: его снимали, только когда меня реанимировали. Но потом, очнувшись и набравшись сил, я опять надел рюкзак, надеясь, что когда-нибудь он пригодится.

Прервав ритуал, я вынул из рюкзака футляр, в который был встроен антигравитационный элемент. А затем извлёк сам элемент, после чего попросил младшего хиронца поднять устройство на вершину мегалита. И вот замысел был осуществлён, и цилиндрической формы антигравитон пребывал на мегалите вместо чёрного конуса. Что позволило всем взглянуть на ритуал по-новому и вдохновиться его свежим экспериментальным течением.

Мы в очередной раз расселись вокруг каменной глыбы, и продолжили молиться. И пускай теперь совершали действо не так усердно, как прежде, зато уже на третью минуту вокруг нас стали твориться невероятные метаморфозы:

Вначале изменения затронули растительность оазиса — та постепенно растворилась в воздухе, и мы остались сидеть на почти голой каменной площадке. Затем время замедлилось, и наши действия и даже мысли затормозились, тогда как сознание осталось прежним, способным улавливать разницу в сгустившемся пространстве-времени. При этом в ушах появилось напряжённое гудение.

Ритуальный мегалит на глазах становился выше, приобретал идеально ровные грани, превращаясь в самый настоящий обелиск. Затем и площадка поддалась общей динамике происходящего, и буквально оторвавшись от земли, начала возвышаться над остальной поверхностью, так словно бы мы поднимались на антигравитационном лифте. Но при этом парадоксально — совершенно не ощущали воздушных потоков и колебаний, и не испытывали перегрузок от подъёма. А площадка тем временем разгонялась всё сильнее, и уже неслась вверх с неимоверной скоростью, разрастаясь и раздаваясь при этом вширь.

А солнце со своим зеленоватым светом, напротив постепенно сдавало позиции, и меркло до тех пор, пока окружающее пространство не заполнилось однородным тусклым фиолетовым сумраком.

Через некоторое время вязкость пространства и времени рассеялась, и мы очнулись от ритуального транса, ощутив себя сильнее, быстрее и выше. Воздух стал более разряжённым, хотя и мерцал вдалеке сумеречным эфиром. А что касается нашего местонахождения, то с учётом испытанного перед этим длительного взлёта, представлялось, что мы очутились на вершине какой-нибудь горы, может быть даже Олимпа.

Сразу по завершению ритуала оба хиронца, обрадованные успехом эксперимента, подскочили ко мне, и принялись благодарить за находчивость. А ещё они были счастливы, что сумели преодолеть все трудности, и очутиться в хранилище «Рохор».

— Хранилище «Рохор»? — недоверчиво переспросил Зевс.

И я стал озираться кругом:

— Но где же чёрные конусы?

— Да вот же они — радуясь удаче и показывая по сторонам, разводил руками Гу.

И тогда, получше приглядевшись, я различил, что вдали мерцают именно конусы, а не какой-нибудь эфир пространства. И мы с Зевсом поспешили туда.

Продвинувшись достаточно в направлении кристаллов «Рохор», с интересом обнаружил, что площадка, на которой мы стоим, вовсе не обрывается, а на самом деле огорожена по периметру громоздящимися в необозримую вышину грудами конусов. И даже высоко вверху эта тёмная материя конусов не прерывалась ни единым просветом.

Подойдя к долгожданным кристаллам совсем близко, так, что к ним можно было прикоснуться, я увидел их совершенно не такими, как в привычном измерении. Здесь они походили на газовые образования, и всё же достаточно плотные.

Я ухватился за один такой конус: он напомнил мне мыльную пену, которая, единственное, имела чёткую форму, и ни за что не разрушалась. Например, если нажимал на конус, то рука проходила внутрь него, а когда вынимал руку, то конус оставался без каких-либо изменений, словно я его и не деформировал вовсе. Здесь «Рохор» походил на объёмное голографическое изображение, которое на ощупь было как вата.

— И что же, вы именно эти конусы берёте с собой в обычный мир, где они становятся абсолютно твёрдыми? — обернувшись назад, спросил я у Гу.

Не сразу ответив, он вначале прошёл в нашу сторону, и, только остановившись в нескольких шагах от меня, ответил:

— Я сам здесь впервые, но те, кто уже побывал, описывали хранилище «Рохор» именно таким, и про воздушность конусов тоже упоминали.

Тут Зевс обратился ко мне: