Меж двух миров

Дед Юнга (как впоследствии и отец) был протестантским священником; над проповедями своими он мог работать лишь в том случае, если его дочь (мать Карла Густава) находилась рядом и отгоняла назойливых духов. При этом он же занимал пост Великого Мастера масонской ложи и являлся, как будто бы, незаконнорождённым сыном Гёте (слух этот имеет лишь самые косвенные подтверждения: увлечение Гёте и Фаустом не оставляло Юнга всю жизнь).

«Гёте описал суть конфликтов, которыми наполнена моя жизнь, — писал Юнг. — Фауст и Мефистофель слились во мне воедино». К этому признанию уместно добавить фантастическую деталь: Юнг вообразил, будто бы живёт одновременно в двух слоях времени: свою маниакальную увлечённость культурой XVIII века он объяснял тем, что именно там пребывает «настоящий Юнг». Образ последнего в виде седовласого старца постоянно находился у него перед глазами.

Визит Святого Духа и общение с Филимоном имели для Юнга самые необыкновенные последствия. Под влиянием собственных сновидений он оказался во власти очень странных представлений о том, что все мёртвые живы, требуют себе знаний о жизни, но черпать их способны только из сознания ныне живущих. С этих пор Юнг возомнил, будто бы его обязанность состоит в том, чтобы обучать мёртвых. Следуя указаниям Филимона, он создал «Septem Sermones Ad Mortuous» — «Семь проповедей для мертвецов», — чему предшествовали поистине апокалиптические события, разразившиеся в его доме. После одного из сновидений психиатр «потерял свою душу», обретя взамен сомнительное удовольствие то и дело лицезреть каких-то призраков. Затем в комнатах дома поселился полтергейст. Наконец сюда толпами повалили «духи мёртвых» и хором стали требовать себе «знаний».

Сыну Юнга тем временем приснился рыбак с дымящейся трубой вместо головы. Наутро Юнг нашёл в саду мёртвого зимородка, вспомнил, как переливались крылья Филимона в ночь его первого визита, и решил что гибель птицы знаменует не что иное, как конец «ловца человеческих душ». Узрев Святого Духа (и истолковав его как «явление образа Божьего, воображению недоступного»), Юнг засел за свои «Семь проповедей» и писал их не отрываясь в течение трёх дней. По окончании работы Филимон выразил полнейшее удовлетворение, а «духи мёртвых» немедленно покинули дом.

О матери Юнг писал так: «Днём это была любящая, нежная женщина. После наступления темноты с ней начинали происходить странные изменения. Подобно тем ясновидящим, которые напоминают каких-то диковинных зверей, она пускалась бродить этакой суровой, безжалостной жрицей, и дом в такие минуты казался нам клеткой с прутьями».

К тому времени Юнг и сам уже идеально отвечал такому описанию. Вряд ли стоит удивляться, что как только кузен ввёл учёного[2] в круг спиритов, он тут же принялся экспериментировать с двумя известными медиумами своего времени, Руди Шнайдером и Оскаром Шагом, чьи способности в свою очередь очень заинтересовали легендарного германского парапсихолога барона Шренка-Нотцинга.

В силу данного обстоятельства все экспликативные и мировоззренческие концепции медиумов оказываются фрагментарными, обусловленными и, в конечном счёте, ошибочными, тогда как независимые, т. е. не обременённые медиумическими способностями умы, обладающие также высокой степенью культуры, как то было в случае Аллана Кардека, Леона Дени или Артура Конан-Дойля, демонстрируют необычайную широту взгляда, которой по силам сделать самые удивительные обобщения и сформировать самые дерзновенные и всё-таки логически безупречные мировоззренческие концепции. (Й.Р.)

Далее. Любопытный факт упоминает в своей книге «Спок» доктор Фанни Мозер. Оказывается, в трёхлетнем возрасте Юнг увидел сон, повлиявший на всю его жизнь. Это была фантазия о рождении с явно выраженными элементами фаллического культа. А ведь главной претензией Юнга к Фрейду было то, что основатель психоанализа, будто бы, «обожествил секс»; удивительно, но всю свою жизнь в глубине души Юнг явно поклонялся тому же богу! Мифологические откровения виделись ему даже в появлении летающих тарелок (не раз посещавших психиатра, представьте себе, во сне![3]).

А однажды Юнг рассказал о том, как после перенесённого инфаркта дух его был вынужден ненадолго покинуть тело и оказался в Pardos Rimmonium — кабаллическом Гранатовом Саду, — где стал свидетелем бракосочетания Тиферет и Мальшута — двух символизирующих женское и мужское начала божественных сфер, через которые Господь выходит к нам в мир. Затем Юнг «превратился» в раввина Симона Бен-Джохаи и отпраздновал на небесах собственную женитьбу. За этим мистическим ритуалом последовало видение агнца Иерусалимского, после чего Юнг посетил праздник Иерогамуса, где отец богов Зевс и Мать Гера сочетались браком, почти следуя описаниям гомеровской «Илиады». Всё это поразительным образом доказывает тот факт, что после конфликта с Фрейдом вся сексуальная жизнь Юнга протекала исключительно в видениях мифологического толка.