Меж двух миров

Он был не приглашен, он был конвоирован. Почувствуйте разницу. Вдобавок, согласно расписанию, допрос Тарека не должен был начаться раньше 17 часов, а когда они миновали первый заградительный контроль правительственного здания на улице Шестого Мая в Дамаске, было только 10 часов утра.

Вокруг отели, дорогие магазины и оживленные торговые центры, словно всего остального не существует или же речь идет просто о городских легендах. Пыточная база? В самом сердце города? Чтобы в это поверить, надо быть сумасшедшим.

Обязательное военное приветствие. Проверка документов. При помощи телескопического зеркала один солдат проверил днище автомобиля на отсутствие взрывного устройства, а другой в это время обследовал салон, после чего служебному транспортному средству было разрешено следовать дальше. Адам сохранил хладнокровие, даже когда их машина не свернула к допросной, а поехала к кабинетам офицеров и высшего руководства.

Конвой, плохое расписание и плохое место назначения. Подобное нагромождение несоответствий предвещало тревожное развитие событий. На мгновение Адам представил, как он выхватывает оружие, стреляет в голову водителя, берется за руль и, в надежде избежать пулеметных очередей, мчится к выходу. Обдумывая этот план, он осознал, что оружие по-прежнему при нем. Значит ли это, что ему достаточно доверяют, если не отобрали до сих пор? Разве при малейшем подозрении он не был бы нейтрализован прямо на входе? Адам попытался выровнять дыхание и сосредоточиться на этом упражнении.

Прибыв на место, солдат предложил Адаму следовать за ним, и, пройдя коридоры и кабинеты, они оказались в приемной генерала, командующего сектором 215 — одной из самых эффективных пыточных баз в стране. Того самого, который, ввиду полученных капитаном скудных результатов, двадцатью четырьмя часами ранее потребовал, чтобы подчиненный покинул допросную.

Сидя на неудобном металлическом стуле под официальным портретом президента Сирии, Адам целую вечность считал секунды, пока не открылась дверь кабинета.

— Капитан Саркис!

Адам стремительно вскочил и, прежде чем обратиться к своему начальству, встал по стойке смирно.

— Мое почтение, генерал Хадур.

Пока высокий чин в ответ на приветствие протягивал ему руку, Адам заметил доброжелательное и оживленное выражение его лица, покрытые здоровым румянцем щеки и округлившийся от обеспеченного существования животик.

— Устраивайтесь у меня в кабинете, капитан, нам о многом надо поговорить, верно?

Опущенные шторы, тлеющая сигарета в каменной пепельнице, а на стене в глубине комнаты — черно-белая фотография Дамаска 1960-х годов. Более подробно разглядеть помещение Адам не успел.

— Согласно полученному мной рапорту вы желали бы присутствовать на допросе заключенного? — спросил Хадур.

— Так точно, мой генерал. Тарека Джебара.

Офицер недовольно поморщился, как если бы комната внезапно наполнилась навозной жижей.

— Слишком много чести произносить его имя. Заключенный четыреста шестьдесят пять — так лучше, не правда ли?

Все фразы намеренно оканчивались вопросом, и это напомнило Адаму об обязанностях сидевшего перед ним симпатичного и приветливого человека — на протяжении долгих лет задавать вопросы заключенным, снова и снова вырывая у них ответы страхом, угрозами и жестокостью. И сегодня с этим столкнулся он сам, Адам.

— Так точно, четыреста шестьдесят пять, мой генерал. Вечером, если мои сведения верны.

— Верны. Даже тверды, — развеселился тот. — А вот ваш заключенный — нет. По внутренним причинам мы ускорили его допрос. Он не выжил. Досадно, не так ли?

Перед Адамом возникли два варианта развития его судьбы. Или Тарек заговорил, или он держался хорошо. Или Адам останется в живых, или он проведет ближайшие дни, отвечая на вопросы генерала Хадура. Пульс участился, живот свела судорога. Из опасения обнаружить, что у него дрожат руки, Адам предпочел не убирать их с подлокотников кресла и остался в прежней позе. Больше ему ничего не пришло в голову.

— Мы хотя бы добыли необходимую нам информацию? — спросил он.

— К сожалению, не совсем. Я поражен его отвагой и стойкостью. Он даже получил право на поблажку. Которую я держу про запас для почетных заключенных. Четыреста шестьдесят пятый из тех, кого я хотел бы иметь на нашей стороне. Несмотря на все наши усилия, он раскрыл нам только один факт.

На этом генерал замолчал и впервые не задал вопроса. Как если бы он знал.

Он знал. Адам был в этом уверен.

— Поскольку номер четыреста шестьдесят пять умер, ваш распорядок стал более свободным, и мне хотелось бы этим воспользоваться. Вы не против?

Прежде чем Адам успел ответить, генерал отмел все иерархические сложности.

— Не беспокойтесь, я предупредил ваше начальство. Вы… Как он сказал? — Генерал сделал вид, что вспоминает, а затем воскликнул: — В моем распоряжении! Именно! Он сказал: «Капитан Саркис в вашем полном распоряжении».

После чего в кабинете повисло тягостное молчание. Генерал придвинул к себе лежавшую перед ним папку, перелистал ее от начала до конца и остановился на документе с прикрепленной в верхнем углу фотографией Адама.