Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Последствия нового климата не заставили себя ждать даже для мужчин, подлежащих мобилизации. Осенью 1914 г. Министерство обороны рекомендовало специальным постановлением не продлевать лицензии на проведение сельскохозяйственных работ лицам, которые считались политически подозрительными. Военное командование Инсбрука по-своему истолковало эту норму, исключив в большинстве случаев из предоставления лицензий всех лиц итальянской национальности, призванных к оружию и расквартированных в Тироле, поскольку они считались склонными к дезертирству. В октябре 1914 г. в Трентино прошла незаконная мобилизация молодых людей, уже освобожденных от военной службы, а также больных, и тех, для которых призыв не предусматривался[152]. Это были настоящие карательные вербовки, вызывавшие возмущение среди населения, а также атаки журналистов итальянской прессы: она сначала говорила о «чрезмерном количестве» объявленных дееспособными и, как следствие, «обескровливании населения», а затем описала незаконные призывы в Трентино как самые настоящие аресты[153].

Австрийские военные власти однако опасались, что в административном центре Трентино по-прежнему будет слишком много молодежи, и что это может привести к антиправительственным демонстрациям. Они даже приступили к составлению так называемого Kaffeehausliste, списка юношей, посещавших кафе вечерами в Тренто, число которых считалось чрезмерным и потенциально опасным. Начальник полиции Тренто выступил против таких мер, подчеркнув «прекрасный и проходящий без каких-либо осложнений» ход мобилизации, а также абсолютное отсутствие признаков, предвещающих негативные действия со стороны населения[154]. Поддержал его позицию также наместник, осудивший карательную политику военных, способных лишь усиливать отстраненность итальянцев от учреждений и пропаганду ирредентизма: он обратился к Министерству внутренних дел с просьбой «вмешаться в соответствующих местах, чтобы предотвратить установление такого режима в Тренто, который может привести к непредсказуемым последствиям»[155]. Также и в Министерстве внутренних дел желали избежать незаконной мобилизации, чтобы не вызывать недовольство и не провоцировать антиавстрийские кампании в прессе в Италии — это рекомендовал и посол Австрии в Риме барон Карл фон Маккьо[156]. Последний участвовал в трудных переговорах, направленных на блокировку вступления Италии в войну на стороне Антанты, и был заинтересован в отсутствии трений между двумя странами.

В январе 1915 г. Верховное командование (Armeeoberkom-mando) было вынуждено обратиться к различным военным штабам, призывая их действовать ради подъема духа италоязычных солдат, с должным учетом их национальных чувств — не рекомендовались те карательные меры, которые были предприняты не из-за индивидуальных недостатков, а из-за национальной принадлежности солдат, что говорило об известности происходившего в ряде формирований[157]. Однако преследования по национальному признаку являлись результатом указаний и положений, разработанных самим Верховным командованием: оно, как и в других случаях, демонстрировало противоречивые и колеблющиеся реакции, определяемые обстоятельствами или различными позициями военачальников. В данном случае мотивы были, вероятно, военного характера, — обеспокоенность тем, что неоправданно жестокое обращение может негативно повлиять на внутренний фронт, и, вероятно, также намерение не ухудшать и без того сложные отношения с южным союзником.

Итальянское вмешательство в войну в мае 1915 г. ликвидировало любую щепетильность и призывы к умеренности. С военным походом на вражеский Рим опасливые рекомендации по поводу жестокого обращения с носителями итальянского языка полностью утратили свое значение.

3. Галицийская травма

С первых недель конфликта итальянцы Приморья и Трентино оказались вовлеченными в военные сценарии в Галиции и Сербии, где они были совершенно иными, нежели на Западном фронте, характеризующемся позиционной войной, борьбой на износ в ограниченных пространствах и минимальными сдвигами со стороны враждебных армий. Привычный образ Первой мировой войны создан, по существу, копированием типичных элементов франко-германского фронта с его бесконечными окопами, с клаустрофобным опытом солдат, регулярно бросавшихся в бессмысленные атаки на пулеметы противника. На самом деле война велась разными методами по многим сценариям, и историки долгое время не уделяли должного внимания этому многообразию[158]. С военной точки зрения конфликт на Восточном фронте был не менее важным, чем конфликт на западе, и, несомненно, — более разрушительным, вызвав большее число жертв и пленных[159]. В частности, тут шла долгая маневренная война, с быстрыми бросками вперед, обширными оккупациями территорий противника и поспешными отступлениями, сильно отличавшаяся от той, что велась на западе, но при этом не менее страшная и драматическая, с тяжелыми последствиями для гражданского населения.